Какой металл для колоколов. Колокол

– ударный инструмент, куполообразной формы, внутри которого находится язык. Звук из колокола исходит при ударе язычка о стенки инструмента. Существуют и такие колокола, у которых нет языка, по ним бьют сверху специальным молотком или брусочком. Материал, из которого изготавливают инструмент – в основном бронза, но в наше время колокола часто стали делать из стекла, серебра и даже чугуна.Колокол, является древним музыкальным инструментом. Первый колокол появился в Китае в XXIII веке до нашей эры. Он был весьма небольшого размера, и клепался из железа. Чуть позже, в Китае решили создать инструмент, где находилось бы несколько десятков различных по величине и диаметру колокольчиков. Такой инструмент отличался своим многогранным звучанием и колоритностью.

В Европе инструмент, подобный колоколу, появился на несколько тысяч лет позже чем в Китае, и назывался карильон. Люди, жившие в те времена, считали этот инструмент символом язычества. Во многом благодаря легенде, об одном старинном колоколе находящемся в Германии, который носил название «Свиная добыча». По поверью, табун свиней нашел этот колокол в гигантской куче грязи. Люди привели его в порядок, повесили на колокольню, но колокол начал проявлять некую «языческую сущность», не издавал никаких звуков, пока не был освящен местными священниками. Прошли века и в православных церквях Европы, колокола стали символом веры, на них выбивали известные цитаты из Священного писания.

Колокола на Руси

На Руси появление первого колокола произошло в конце X века, практически одновременно с принятием христианства. К середине XV века, люди стали лить колокола больших размеров, так как появились заводы по выплавке металла.

Когда раздавался звон колоколов, люди собирались на богослужения, или на вече. В России данный инструмент изготавливали внушительных размеров, с весьма громким и очень низким звуком, звон такого колокола раздавался на очень большие расстояния (тому примером служит «Царь колокол» сделанный в 1654 году, который весил 130 тонн и звук его разносился более чем на 7 верст). В начале XVII века на московских колокольнях находилось до 5-6 колоколов, вес каждого составлял около 2 центнеров, справлялся с ним, всего один звонарь.

Российские колокола назывались «язычными», так как звук от них исходил при расшатывании языка. В европейских инструментах звучание исходило при расшатывании самого колокола, или при ударе по нему специальным молотком. Это является опровержением того, что церковные колокола пришли в Россию из Западных стран. К тому же, такой способ удара позволял уберечь колокол от расколов, что позволяло людям устанавливать колокола внушительных размеров.

Колокола в современной России

На сегодняшний день, колокола используют не только в колокольнях,
они считаются полноценными инструментами с определенной частотой звучания. В музыке они применяются разных размеров, чем меньше колокол, тем выше его звучание. Композиторы используют данный инструмент, для подчеркивания мелодичности. Звон маленьких колокольчиков, любили использовать в своих творениях, такие композиторы, как Гендель и Бах. Со временем, набор небольших колокольчиков был снабжен специальной клавиатурой, что позволяло облегчить его использование. Такой инструмент применялся в опере «Волшебная флейта».

Т.Ф. Владышевская,

доктор искусствоведения, г. Москва

Многие монастыри и церкви во градех и селах
зело благолепием красятся и чудными иконами
и канбаны, еже есть колоколами...

С древнейших времен колокольный звон был неотъемлемой принадлежностью русской жизни. Он звучал и в дни больших торжеств, и в малые праз­дники. Колоколом созывали народ на вече (для это­го в Новгороде существовал вечевой колокол), звали на помощь набатным или всполошным колоколом, призывали народ на защиту Отечества, приветствова­ли возвращение полков с поля брани. Колоколами давали знак заблудившемуся путнику – это был так называемый спасительный метельный звон. Колоко­ла устанавливались на маяках, они помогали рыбакам в туманные дни найти правильное направление. Ко­локольным звоном встречали высоких гостей, звонили о прибытии царя, сообщали о важных событиях.

Начиная с XVI века на Руси колокола выполня­ют хронометрическую роль, в это время появляются башенные часы на колокольнях с часовыми колоко­лами, которые отзванивают в определенное время суток. В церкви звон оповещал о начале и конце служб, о свадьбах и похоронах.

Когда и как сложился на Руси обычай звонить в колокола, неизвестно: одни полагают, что в распространении колоколов на Руси посредническую роль играли западные славяне, другие считают, что русское колокольное искусство было заимствовано у балтийских немцев.

Древняя восточнославянская традиция коло­кольного звона уходит в глубь веков. Арабский писатель середины X века ал-Масуди писал в сво­ем сочинении: «Славяне разделяются на многие народы; некоторые из них суть христиане... Они имеют многие города, а также церкви, где навеши­вают колокола, в которые ударяют молотком, по­добно тому как у нас христиане ударяют деревян­ной колотушкой по доске». 1

Федор Вальсамон, канонист XII века, указывает на то, что колокольный звон не встречается у гре­ков, и что это чисто латинская традиция: «У лати­нян существует другой обычай созывать народ в храмы; ибо они употребляют кампан, который на­зван так от слова «кампо» – «поле». Ибо говорят они: как поле для желающего путешествовать не представ­ляет препятствий, так и высокий звук медноустного звонца разносится всюду». 2 Итак, Ф. Вальсамон объяс­няет именно этимологию слова кампан (сатрапа) от «campus» – «поле», именно в поле (incampo) дела­лись большие колокола. Наиболее правдоподобное объяснение происхождения этого слова производит его от кампанской меди (Кампания – римская про­винция, где отливались лучшие колокола). 3

Колокол – один из самых древних музыкаль­ных инструментов в мире. В разных странах коло­кола имеют свои особенности. Об этом свидетель­ствует и этимология слова «колокол», восходящая к древнеиндийскому kalakalas – «шум, крики», в гречес­ком языке «калео» означает «зов», в латинском – «kalare» – «созывать». Очевидно, первым назначением колокола было созывать, оглашать народ.

На обширной территории России в раскопках нередко находят маленькие колокольчики. Их вы­капывают из древних могил и курганов. Близ г. Никополя в Чертомлыцкой могиле были найде­ны 42 бронзовых колокольчика, у нескольких сохранились остатки язычков и цепочек, на которых колокольчики подвешивались к бляхам. Колоколь­чики имеют разную форму, у некоторых есть про­рези в корпусе. Такие колокольчики археологи находят повсеместно, даже в Сибири. Они свиде­тельствуют, что еще в дохристианские времена колокольчики использовались в быту славян, но о назначении их можно лишь догадываться. Одно из предположений высказал Н. Финдейзен 4 , который считал, что колокольчики из курганов были пер­воначальными атрибутами богослужебного культа, наподобие волшебных колокольчиков современных шаманов.

Итак, колокола и колокольчики с древнейших времен являются символом очищения, предохра­нения и заклинания против злых сил, они были обязательным атрибутом всевозможных молитв и религиозных обрядов. Огромные церковные ко­локола именовались Божьим гласом. Колокол в старину был глашатаем. Это был глас Божий и народа.

На Западе была принята колокольная клятва, то есть присяга, скрепленная колокольным звоном: люди верили, что такая присяга нерушима, и пре­ступившего эту клятву ждет самая ужасная участь. Колокольная клятва применялась чаще и ценилась выше, чем клятва на Библии. В некоторых городах существовало правило, запрещавшее судопроизводство без колокольного звона по всем уголовным делам, связанным с кровопролитием. И в России в опре­деленных случаях давалась такого рода очиститель­ная присяга при колокольном звоне, называемая также васильевской. «Ходить под колоколами», – говорили здесь об этой присяге, к которой приво­дился ответчик, если не было улик и средств оправ­дания. Эта присяга проходила в церкви при коло­кольном звоне публично. «Хоть при колокольном звоне, пойду под присягу», – гласит русская посло­вица, она отражает древний обычай стоять под ко­локолами во время клятвы.

Как и на Западе, так и в России колокола оче­ловечивались: антропоморфны были названия раз­ных частей колокола: язык, губа, уши, плечо, корона, матица, юбка. Колоколам, как людям, дава­лись собственные имена: Сысой, Красный, Баран, Беспутный, Переспор и др.

В древности колокол вместе с народом был повинен и нес ответственность. Так, 15 мая 1591 года по приказу Марии Нагой пономарь Федот Огурец набатом оповестил о гибели царевича Ди­митрия. Угличане расправились самосудом с пред­полагаемыми убийцами царевича. Царь Борис Году­нов жестоко наказал не только участников этого самосуда, но и набатный колокол, звонивший по убиенному. Его сбросили с колокольни, вырвали язык, отрубили ухо, принародно на площади нака­зали двенадцатью ударами плетей и вместе с не­сколькими угличанами, которые получили такое же наказание, отправили в ссылку в Тобольск.

Во время войн ценнейшей добычей являлся колокол, который после захвата города завоеватели старались обычно увезти с собой. История знает немало случаев, описанных в летописях, когда пле­ненные колокола умолкали в неволе. Это было не­добрым знамением для победителя: «Князь Алек­сандр из Володимира вечный колокол Святой Богородицы возил в Суздаль, и колокол не начал звонити, яко же был в Володимире; и виде Алек­сандр, яко сгрубил Святой Богородицы, и повелел его пакы везти в Володимер, и поставиша его в свое место и пакыбысть глас, якоже и прежде богоугоден». Но если колокол звонил как прежде, то летописец с радостью объявлял об этом: «И зво­нил как прежде».

Особая расправа с колоколами была в 20-е – 30-е годы XX века. В 1917 году на колокольне Ивана Великого в Московском Кремле был рас­стрелян воскресный колокол более чем в 1000 пу­дов. Сохранились рассказы М. Пришвина о том, как трагически погибали колокола, как их сбрасы­вали с колокольни Троице-Сергиевой Лавры, Стра­стного монастыря, как их уже на земле разбивали молотом и уничтожали.

I. Била

На Руси XI–XVII веков употреблялись два вида музыкальных орудий звонящего типа – колокола и била. В уставе Троице-Сергиевой Лавры 1645 года есть указание, что в среду сырной недели «колотят к часам в доску, а не звонят». Било в Лавре ис­пользовалось наряду с колоколом даже в середине XVII века.

Било – один из самых древних и очень про­стых инструментов. Оно употреблялось на Руси за­долго до появления христианства. С.П. Казанс­кий 5 полагает, что в языческую пору славяне использовали била восточного образца, которые при­вешивались к ветвям деревьев. На православном Востоке с древних времен употреблялись била. В Софии Константинопольской не было ни колоко­лов, ни колокольни: «колокола не держат во святой Софии, но било мало в руце держа, клеплют на заутрени, а на обедни и на вечерни не клеплют; а по иным церквам клеплют и на обедни и на ве­черни. Било же держат по Ангелову учению; а в колокола латыне звонят». 6

В христианские времена в монастырях и горо­дах употреблялись била разных образцов. Их делали из разных материалов – металла, дерева и даже камня, – особенно в тех местах, где камень преобла­дал. Например, сохранились сведения о том, что в годы игуменства преподобного Зосимы в Соловец­ком монастыре (1435–1478 гг.) каменное клепало служило братии для призыва к службе 7 .

Важным источником, содержащим сведения об употреблении била и колоколов, является Устав (Ти­пикон). В Уставе богослужения по образцу Иеруса­лимской Лавры Саввы Освященного, которым пользу­ется Русская Церковь до сего дня, содержатся указания, говорящие о древних монастырских обычаях употребления в быту и за службой разных видов била и колоколов: «В било ударяет шесть крат», «клеплет в малый кампан и ручное клепало по обы­чаю», «ударяет в великое древо», «ударяет в вели­кое и клеплет довольно» 8 .

Из указаний Типикона видно, что в Лавре Сав­вы Освященного в Иерусалиме наряду с колокола­ми (кампанами) употреблялись била двух видов – ручное клепало и собственно било (или просто ве­ликое древо).

Первый вид – великое било – имело прямоу­гольную форму, оно подвешивалось к чему-либо и в него ударяли колотушкой. Било издавало доволь­но сильный звон, если было сделано из металла (обычно в виде бруса). В этом случае звук его имел долгий металлический гул. Большие новгородские била представляли собой железную или чугунную полосу, прямую или полусогнутую. Если это был очень большой брус, то его привешивали к особому столбу у храма. Для извлечения звука по нему били деревянным или железным молотком. В Новгороде XV–XVI вв. существовали очень длинные и узкие била, которые представляли собой железную кова­ную полосу в восемь аршин, шириной в два с чет­вертью вершка и толщиной в четверть вершка. В некоторых новгородских церквях подвесные била использовались и в XVIII веке. В целом на Руси била просуществовали довольно долго, заменяя со­бой колокола, а иногда и наряду с колоколами.

Второй вид – малое било – было не подвесным, а ручным (рис. 1). В уставе малой вечерни сказано: «Клепает в малое древо». По форме оно представля­ло собой тип двухвесельной доски с вырезом в центре, за который его держали левой рукой. В правой руке находилось клепало (деревянная колотушка), кото­рым ударяли по билу в разных его частях. При этом получались самые разнообразные звуки, так как середина доски была более толстой, к краям же она утоньшалась.

На миниатюре, изображающей употребление малого ручного била в одном из новгородских мо­настырей, 9 показаны монахи, выходящие из обите­ли. Один из них держит в руках било и клепало, которым ударяет по доске. Под миниатюрой имеет­ся подпись: «Возвестиша же святому; блаженный же повеле в било ударити».

Била сохранились в монастырях Греции и Бол­гарии. Автору этой работы приходилось слышать в Бачковском монастыре (Болгария), как монах созы­вал народ на вечернюю службу клепанием в дере­вянное ручное било. При этом ритм клепания ими­тировал ритм словесной фразы «Черква попит» (церковь служит), которая повторялась в очень бы­стром темпе.

В греческих монастырях и на Синае била ис­пользовались строго по Уставу. Так, в Афонских обителях деревянное било звучало в непраздничные дни, а железное употреблялось в тех случаях, когда на вечерне по Уставу полагалось не чтение, а пение псалма «Блажен муж» (тогда ударяли в железное клепало). При этом звоны были различны.

В православном монастыре на Синае к утрени палкою ударяли по длинному куску гранита, вися­щему на веревках. Звук его хоть и не слишком был силен, но был слышен по всей обители. К вечерне били по куску сухого дерева, которое висело рядом с гранитным брусом. Звуки гранитного и деревян­ного била различались своим тембром.

II. Колокола

В отличие от плоскостных конструкций била, русские колокола имели форму усеченного конуса наподобие огромного толстого колпака с расширен­ным раструбом, который имел в навершии уши для подвески. Внутри колокола подвешивался язык – металлический стержень с утолщением в конце, ко­торым били по краю колокола.

Сплав, из которого лили колокола, представляет собой соединение меди с оловом, хотя в древних рукописях даются более дорогие рецепты сплавов: «Медь обычная, или красная, звук от себе издает, но не велегласно, но аще прибавить к ней олова или серебра, или злата, тогда сладостен звон», – написано в «Травнике Любчанина» (XVII в.). Как и любое другое дело, литье колоколов имело свои рецепты, тайны, секреты мастерства 10 .

II. 1. Благословение колокола

Так же, как родившегося человека, вступающего в жизнь, положено было крестить, так и вылитый колокол, прежде чем занять свое место на коло­кольне, получал благословение. Существовал спе­циальный «Чин благословления кампана, си есть колокола или звона», где сказано, что прежде, чем повесить звон в церкви, ему необходимо «сверху и извнутрь окроплену быти». В чине благословения колокола, который начинается рядом молитв, псал­мов, чтений, и окроплением колокола, читается па­ремия – ветхозаветное чтение из Книги Чисел о серебряных трубах (гл. 10). Трубы выполняли фун­кции колоколов у иудеев, ведь колокола возможны только при оседлом образе жизни. Господь повелел сделать Моисею трубы для созывания народа и что­бы трубить тревогу. Сыны Аароновы, священники должны трубить трубами: «Это будет вам постанов­лением вечным в роды ваши, и в день веселия вашего, и в праздники ваши, и в новомесячия ваши; трубите трубами при всесожжениях ваших, и при мирных жертвах ваших; и это будет напо­минанием о вас перед Богом вашим. Я, Господь Бог ваш».

Чин благословения колокола начинается обыч­ными вступительными молитвами, за которыми сле­дуют хвалитны псалмы 148–150. В 150-м псалме пророк Давид призывает хвалить Бога на всех му­зыкальных инструментах, употреблявшихся в его время в Израиле: «Хвалите Его во гласе трубнем, хвалите Его во псалтири и гуслех. Хвалите Его в кимвалехдоброгласных, хвалите Его в кимвалех восклицания».

Среди перечисленных инструментов есть все виды музыкальных инструментов – духовые (тру­бы), струнные (псалтирь, гусли), ударные (тимпаны, кимвалы).

Колокола, как и трубы взывали не только к людям, но и к Богу. Они служили общественным и духовным нуждам народа. Звоном колоколов хрис­тиане воздавали Богу славу и честь. Именно этому и посвящен 28-ой псалом, который читается в нача­ле Чина благословения колокола:

«Принесите Господеви славу и честь, Принесите Господеви славу имени его, ПоклонитесяГосподеви во дворе святем Его. Глас Господень на водах. Бог славы возгреме, Господь на водах многих. Глас Господень в крепости: Глас Господень в великолепии».

Псалмопевец Давид прославляет величие Божие, явленное в грозных силах природы: бурях, молнии и громе. Русские колокололитейщики, стремившиеся зву­ками многопудовых колоколов взывать к Богу, под­ражали величию грома, ибо «Бог славы возгреме».

Первая часть чина благословения кампана вос­ходит к библейским псалмам и древнееврейским образам. Вторая связана с новозаветными текстами и включает в себя прошения, мольбы и воззвания в ектениях, стихирах и молитвах. Так, диакон возгла­шает мирную ектению, где есть специально напи­санные для этого Чина прошения, в которых мо­лятся о благословении колокола во славу Имени Господня:

«О еже благословити кампан сей, в славу свя­того Имени Своего, небесным своим благословени­ем, Господу помолимся;

О еже подати ему благодать, яко да вси слы­шащий звенение его, или во дни или в нощи, воз­будятся к славословию Имени Святаго Твоего, Гос­поду помолимся;

О еже гласом звенения его утолитися и утишитися и престати всем ветром зельным, бурям же, громом и молниям, и всем вредным безведриям, и злорастворенным воздухом, Господу помолимся;

О еже отгнати всю силу, коварства же и наве­ты невидимых врагов, от всех верных своих, глас звука его слышащих, и к деланию заповедей своих возбудити я, Господу помолимся».

В этих четырех прошениях диакона выражено все понимание духовного назначения колокола, благовествующего во славу Имени Божиего и освяща­ющего своим звоном воздушную стихию. Эти про­шения диакона все более усиливаются следующей за ними молитвой священника, которая поминает Мо­исея и трубы им сотворенные: «...Господи Боже наш, хотяй от всех верных Твоих всегда славим и покланяем быти, а Ветсем завете рабу Своему законоположнику Моисею трубы сребряны сотворите, и сыном Аароновым жрецем в ня внегда жрети им тебе, вострубити повелел еси...»

В следующей, тайной, молитве «Владыко Боже Отче Вседержителю», священник обращается к Богу: «Кампан сей освяти и влей в он силу благодати Твоея, да услышавши вернии раби Твои глас звука его, в благочестии и вере укрепятся, и мужественно всем дьявольским наветом сопротивостанут... Да утолятся же и утишатся и престанут нападающие бури ветренные, грады же и вихри, и громы страш­ные. И молния, и злорастворенные и вредныя воздухи гласом его».

Здесь он вспоминает о разрушении древнего града Иерихона громогласным звуком труб: «Иже трубным гласом седмию жрец идущих пред кивотом свидения, Иерихонским твердым стенам пасти и разрушится сотворил еси: Ты и ныне кампан сей небесным Твоим Благословением исполни, яко да глас звенения его услышавше противныя воздушныя силы далече от града верных твоих отступят». Вслед за молитвой кропят колокол святой водой, и псаломщик читает 69-й псалом «Боже, в помощь мою вонми», взывающий об избавлении от гоните­лей, поскольку взывать о помощи в трудный час является одной из обязанностей колокола.

В Чине благословения поются особые, написан­ные на этот случай стихиры: «Земли и порочным стихиям» (глас второй), «Основания всея земли подвизаяй» (глас первый), «Всяческая единою» (глас чет­вертый). В поэтических текстах стихир перепеваются темы из молитв священника и прошений диакона: «Всяческая единою в начале собою непосредственые создавый Господи, ныне же вся посредственные действуяй гласом звона сего освященнаго, всякое уныние с ленивством от сердец верных твоих отжени...»

Действительно, сейчас врачи пришли к выводу, что колокола могут лечить людей: об этом свиде­тельствуют недавние открытия психиатра А.В. Гнездилова из Санкт-Петербурга, который лечит ряд психических заболеваний звучанием колокола.

Способность колокола воздействовать на духовный мир человека – отвращать его от дурных поступков, возбуждать к добру, отгонять лень и уныние – нахо­дит свое подтверждение в жизни, и даже порой по­падает на страницы художественной литературы. Так, в рассказе В. Гаршина «Ночь» герой, запутавшийся в жизненной ситуации человек, решает покончить жизнь самоубийством, выразив таким образом презрение к людям и к своей никчемной жизни, однако доле­тевший издалека колокольный звон понуждает его оставить эту мысль и как бы возродиться заново.

Текст «Чина благословения кампана» показыва­ет, что в Православной Церкви к колоколу относи­лись как к священному музыкальному орудию, спо­собному силой своего звука противостоять врагам, диавольским наветам, природным стихиям, притяги­вать благодать Божию, ограждать от вредных для человека сил и «злорастворенных воздухов».

II. 2. Очепные колокола на Руси

Существуют различия в способе звона на Запа­де и в России. В древности на Руси колокола на­зывали русским словом «язычные», хотя в Типико­не (Уставе) часто используется и латинское слово «кампан»: «ударяют в кампаны и клеплют довольно трезвоны».

В.В. Кавельмахер 12 , исследуя способы колоколь­ного звона и древнерусские колокольни, пришел к выводу, что способ звона при помощи удара язы­ком по корпусу на Руси утвердился окончательно лишь во второй половине XVII века. Западный же способ звонить посредством раскачивания колокола при свободном положении языка является более древним. Он бытует на Западе до сего дня, но и на Руси он широко практиковался довольно долгое время. Качающиеся колокола в Древней Руси назы­вали «очапными», или «очепными», а также «колоко­лами с очепом». Название это связано со словом «очеп», «оцеп», «очап», определявшим систему при­способлений, состоявшую из длинного или коротко­го шеста с веревкой на конце, приделанного к валу, скрепленному с колоколом. У тяжелого колокола веревка оканчивалась стременем, на которое звонарь ставил ногу, помогая себе тяжестью своего тела. Звонарь приводил в движение вал с прикрепленным к нему колоколом, который ударялся о язык. Таким образом, колокол, соприкасаясь с языком, издавал звон раскатом, рассыпчатым звуком; так звонили благовест, который считался основным видом цер­ковного звона. Изображение очепного звона есть на миниатю­ре летописного Лицевого свода XVI века: два звона­ря звонят в колокол с земли, нажимая на стремя веревки, привязанной к валу (очепу), скрепленному с колоколом.

Пассивное положение языка по отношению к корпусу колокола определяет и характер звучания западных колоколов, в котором слышатся, скорее, переливы без той мощи, на которую способен языч­ный большой русский колокол. Ударами языка по корпусу создавались сильные и яркие колокольные звоны, мелодии, гармонии, ритмы, а многочислен­ные трезвоны маленьких колокольчиков придавали всему звучанию особенный праздничный колорит. В эпоху барокко в XVII–XVIII веках резко увеличи­лось количество не только больших, но и малень­ких колокольчиков. В это время трезвоны станови­лись все более украшенными.

В. Кавельмахер усматривает три основных пе­риода в развитии колоколов и колокольного звона на Руси. Первый, от которого не сохранилось почти никаких существенных памятников колокольного искусства, охватывает время от Крещения Руси до начала XIV века, когда, вероятно, на Руси изна­чальным и доминирующим способом звона был очепной. Скорей всего именно этот способ и был заимствован из Европы вместе с колоколами, коло­кольнями и литейным искусством.

Второй период – эпоха Московского государ­ства, то есть от XIV века до середины XVII столе­тия, когда сосуществуют оба типа звона: очепной и языковый. На этот период также приходится на­чало развития башенных колоколов. Колокола язы­ковые начинают доминировать не ранее второй по­ловины XVII века, на это же время приходится расцвет барочного колокольного искусства, параллель­но которому развивается барочная хоровая музыка, крепнет традиция развитого многоголосного партес­ного концерта (слово «партесный» предполагает пе­ние по партиям. – Прим. ред.).

Третий период – от середины XVII века до XX столетия – характеризуется господством единого языкового типа звона. Как видно, наиболее разно­образная техника колокольного звона приходится на второй этап. Все три вида звона в соответствии с техникой звукоизвлечения имели особую конструк­цию, способы развески и приспособления, а также особый тип колокольных сооружений и звонничных проемов.

До сих пор на Севере сохраняются качающиеся очепные колокола, которые с течением времени ста­ли использовать как колокола языковые. Один та­кой очепный колокол находится в пролете звонни­цы Псково-Печерского монастыря. Следы очепных конструкций в виде разного рода гнездищ для кача­ющихся колоколов есть на многих звонницах, в том числе на звоннице Софийского собора в Новгороде, на колокольнях больших северных монастырей: Кирилло-Белозерского, Ферапонтова, Спасо-Каменного. В Москве остатки очепных конструкций сохранились на колокольне Ивана Великого, на Духовской церкви Троице-Сергиева монастыря, построеной псковски­ми мастерами как церковь «под колоколы» (вместе с колокольней).

Преимущество языкового звона заключалось в том, что раскачивание одного только языка, а не всего колокола, не производило столь разрушитель­ного воздействия на башню, где помещался коло­кол, что позволило отливать и устанавливать на колокольнях колокола огромных размеров.

II. 3. Иностранцы о колокольном звоне в Москве

Среди посетивших русскую столицу иностран­цев многие оставили описания колоколов и звонов. Важным историческим документом эпохи смутного времени явился дневник польского военноначальника Самуила Маскевича. В нем содержится много записей, касающихся жизни Москвы, и, в частно­сти, есть описания колоколов. Эти записи сделаны пером наблюдательного очевидца из вражеского ста­на: «Прочих церквей считается в Кремле до двадца­ти; из них церковь Св. Иоанна (колокольня Ивана Великого в Кремле. – Т. В.), находящаяся среди замка, замечательна по высокой каменной колоколь­не, с которой далеко видно во все стороны столи­цы. На ней 22 больших колокола; в числе их мно­гие не уступают величиною нашему Краковскому Сигизмунду; висят в три ряда, одни над другими, меньших же колоколов более 30. Непонятно, как башня может держать на себе такую тяжесть. Толь­ко то ей помогает, что звонари не раскачивают колоколов, как у нас, а бьют их языками; но чтоб размахнуть иной язык, требуется человек 8 или 10. Недалеко от этой церкви есть колокол, вылитый из одного тщеславия: висит он на деревянной башне в две сажени вышиною, чтоб тем мог быть виднее; язык его раскачивают 24 человека. Незадолго до нашего выхода из Москвы колокол подался немного в Литовскую сторону, в чем Москвитяне видели добрый знак: и в самом деле они нас выжили из столицы» 13 . В другом месте своего дневника, где повествуется о пожаре в Москве, он пишет о необычайной силе звука этих колоколов: «Вся Москва была обнесена деревянной оградой из теса. Башни и воро­та, весьма красивые, как видно, стоили трудов и времени. Церквей везде было множество и камен­ных, и деревянных; в ушах гудело, когда трезвонили на всех колоколах. И все это мы в три дня обратили в пепел: пожар истребил всю красоту Москвы» 14 .

Известными иностранцами, посетившими Моск­ву позже и оставившими свои впечатления о коло­кольном звоне, были Адам Олеарий, Павел Алеппский и Бернгард Таннер. Адам Олеарий пишет о том, что в Москве на колокольнях висело обычно до 5–6 колоколов весом до двух центнеров. Ими уп­равлял один звонарь 15 . Таковы были типичные мос­ковские колокольни с обычным набором колоколов.

Кроме того, Адам Олеарий описал звоны в са­мый большой в то время Годуновский колокол (Новый благовестник), отлитый в 1600 году при царе Борисе для Успенского собора: «Годуновский коло­кол весил 3233 пуда, он висел посреди Соборной площади на деревянном срубе под пятишатровой кровлей: две толпы звонарей приводили его в дви­жение, а третья наверху колокольни подводила к краю колокола его язык».

Павел Алеппский, побывавший в Москве в 1654 году, был поражен мощью и удивительной величи­ной русских колоколов. Один из них весом около 130 тонн был слышен за семь верст, отмечает он 16 .

Бернгард Таннер в описании путешествия польско­го посольства в Москву отмечает разнообразие ко­локолов, их различные размеры и способы звонов. В частности, он описывает перезвоны: «Сначала шесть раз ударяют в один наименьший колокол, а потом попеременно с колоколом побольше шесть раз, затем уже в оба попеременно с третьим еще большим столько же раз, и в таком порядке дохо­дят до самого большого; тут уже ударяют во все колокола» 17 . Способ звонить, описанный Таннером, называется перезвоном.

III. Разновидности колокольных звонов

Колокол в Православной Русской Церкви вос­принимался как глас Божий, призывающий в храм на молитву. По типу звона (благовест, праздничный трезвон, погребальный перезвон) человек определял тип богослужения и масштаб праздника. К праздни­ку двунадесятому звон был значительно торжествен­ней, чем к простому будничному или даже воскрес­ному богослужению. В самый важный момент Литургии, во время исполнения «Достойно», удара­ми в колокол оповещали всех, кто не смог явиться на службу, о том, что в церкви совершается преосуществление Даров, чтобы в этот момент каждый мог мысленно присоединиться к молитве.

Система церковных звонов была очень развита, что отражено в Уставе. Здесь определено, когда в какой праздник использовать тот или иной тип звона, в какие колокола звонить: «Пред службами вечерни, утрени, литургии бывает трезвон, и тогда, когда оне совершаются не в указанном порядке с другими службами. Так, перед вечернею на бдении (которою оно и начинается) бывает трезвон сряду после благовеста. Трезвон перед вечернею после часов бывает и тогда, когда вечерня предшествует Литургии, например в Благовещение, в Великий четверток, в Великую субботу и в дни Великой четыредесятницы, когда бывает Литургия Преждеосвященных Даров» 18 .

Разным видам церковной службы соответствуют разные типы колокольных звонов. Различают два основных вида: благовест и звон (и его разновид­ность трезвон). Благовестом называется такой звон, при котором ударяют в один колокол или в не­сколько, но не вместе, а поочередно в каждый ко­локол. В последнем случае благовест называют «пе­резвоном» и «перебором» 19 . Благовест имел свои разновидности, но сохранялся общий принцип уда­рять в каждый момент только в один колокол. О благовесте как типе звона в Типиконе нет никаких упоминаний. Для его обозначения в Уставе упот­ребляются такие слова: бить (в било), клепать, знаменать, ударять. Само понятие «благовест», по-ви­димому, возникает позднее, оно представляет собой русский перевод греческого слова «евангелос» – «благая весть», т.е. благовест знаменует благую весть о на­чале богослужения.

Второй тип – звон. В отличие от благовеста, здесь ударяют сразу в два и более колоколов. Среди разновидностей звона выделяется «трезвон», который получил свое наименование от трех ударов при уча­стии нескольких колоколов. Трезвон обычно идет вслед за благовестом на вечернем и утреннем богослужении и Литургии. На больших праздниках часто случается так, что благовест заменяется трезвоном, так как бла­говест – просто призыв к молитве, а трезвон – вы­ражение ликования, радостного, праздничного настроения. Трезвон в Типиконе упоминается во многих местах: в последовании Пасхальной утрени («Трез­вон в двои»), в Великую среду («Трезвон во вся») 20 .

В Пасху в знак особого величия праздника трезвон продолжался весь день, пасхальный звон назывался красным звоном. От Пасхи и до Возне­сения каждая воскресная обедня заканчивалась трез­воном. Трезвонили в царские, победные дни, на молебных пениях, в честь местночтимых русских святых, службы которым помещали в певческую книгу, получившую название «Трезвоны» по типу звонов, которыми звонили к этим службам.

Продолжительность любого звона в Церкви оп­ределялась Уставом. Так, длительность благовеста равнялась трем статьям, которые составляют одну кафизму (приблизительно 8 псалмов): «ударяет тяж­кая в железо, поя три статьи». Благовест ко Все­нощной длился время прочтения 118-го псалма «Блаженни непорочнии» – самого большого псалма Псалтыри, который составлял целую кафизму, либо читали 12 раз медленно «Помилуй мя, Боже» – 50-й псалом. В отличие от благовеста, трезвон был крат­ким и продолжался лишь в течение одного прочте­ния 50-го псалма: «Параекклисиарх клеплет в кампаны, ударяет тяжким ударением редко, елико реши псалом 50-й весь», – сказано в Уставе.

Звон, сопровождающий крестный ход, обычно развивается: звучит благовест в один колокол, затем уже во время самого хода подключаются другие колокола и звучит трезвон. Особый перезвон бывает в Пасхальную ночь при чтении Евангелия. В Типи­коне отмечено, что на каждой статье (отрывке из Пасхального евангельского чтения) ударяют один раз по одному колоколу, на последнем же возгласе уда­ряют во все кампаны и в великое било (то есть в конце общий удар во все колокола). 21 Чрезвычайно красочным был звон Пасхальной службы по описа­нию его в Чиновнике Софийского собора Новго­рода 22 . При чтении Евангелия по строкам поочеред­но святителем (епископом) и протодиаконом звонили в кандею, на улице – в вестовой колокол, а на колокольне был перезвон. На каждой новой строке ударяли в разные колокола от малого до великого, а заканчивали все звоном во все колокола.

В разных службах звон различался своим тем­пом. В праздничные дни он был энергичным, бод­рым, создающим веселое настроение. Для велико­постных и погребальных служб – медленный, печальный. В подборе колоколов на больших звон­ницах обязательно был колокол «Великопостный», отличавшийся заунывным тоном. Темп удара в коло­кола был очень важен. Типикон специально отмеча­ет, что в дни Великого поста звонарь звонит медлен­нее («параекклисиарх знаменует коснее»). Косный звон начинается с понедельника Великого поста, а уже в субботу первой седмицы он становится живее: «На субботу к повечерию не косный звон» 23 . Перед ран­ней службой звонят редко, перед поздней – часто.

Погребальный перезвон был самым медленным. Тяжелые редкие звуки создавали траурное настрое­ние, задавали темп ритуальному шествию. Каждый колокол звучал отдельно, сменяя один другого, за­тем в конце звонили одновременно во все колокола сразу. Так описывается перезвон при отпевании и погребении иереев – священнослужителей. 24 Погре­бальный перезвон прерывался трезвоном в самые важные моменты обряда: при внесении тела в храм, по прочтении разрешительной молитвы и в момент погружения тела в могилу.

Погребальный перезвон в службах Великой пят­ницы, связанных с крестной смертью Христа и его погребением, начинается перезвоном перед выно­сом Плащаницы в Великую пятницу на вечерне и в Великую субботу на утрени во время обхода с Плащаницей вокруг храма, изображающего процес­сию выноса тела и погребения Христа. После вне­сения плащаницы в храм начинается трезвон. Та­кой же порядок звона бывает и в дни особого поклонения Животворящему Кресту Господню: в день Воздвижения (14 сентября), в Крестопоклон­ную неделю Великого поста и 1 августа при праз­дновании Происхождения Честнаго Древа Животво­рящего Креста Господня. Медленный перезвон колоколов при выносе креста заканчивается трезво­ном в момент окончания процессии.

IV. Древнерусская литература о колоколах

О колоколах немало говорится в русской лите­ратуре, начиная с самых древних источников. Пер­вое упоминание о них в русской летописи под 1066 годом связано с Новгородом и св. Софией, с кото­рой полоцкий князь Всеволод снял колокола: «Колоколы съима у св. Софии и понекадила съима» 25 .

Есть упоминание о колоколах и в киевской былине об Илье Муромце:

«И повели-то Илью да ко виселице И сопровождають Илью да как Муромца Со всеми звонами-то церковными...» 26

В новгородской былине о Василии Буслаеве любопытен эпизод битвы Василия с новгородцами на мосту, когда неожиданно является старец-богатырь Андронище, надевший на себя огромный медный ко­локол с колокольным языком в руках вместо палицы:

«Как тут старчище Андронище Навалил на плечи на могучие Монастырский медный колокол, Невелик колокол – в девяносто пуд Да идет на речку Волхов, на тот Волхов мост, Колокольным языком сам подпирается, Ин Калинов мост да подгибается...» 27

В «Слове о полку Игореве» говорится о колоко­лах Полоцка: «Тому (Всеславу) в Полоцке позвони на заутрюню рано у святыя Софеи в колоколы, а он в Киеве звон слыша». Эта аллегория о звоне полоцких колоколов, слышимых в Киеве, может свидетельствовать о том, что в ту раннюю пору стремились отливать звучные колокола. Особенно славились на Руси новгородские колокола, хотя и поется в народной песне, что «Звонили звоны в Новгороде, звончей того во каменной Москве».

Новгород гордился звонами колоколов своего Софийского собора и древнейшего Юрьевского мо­настыря XI века. Несомненно, среди прочих выде­лялся новгородский вечевой колокол – символ сво­боды и независимости Новгородской республики.

Вечевой колокол созывал новгородцев для ре­шения государственных проблем всенародно, гласно. В летописях он также назывался «вечий», или «веч­ный», и воспринимался как символ законности и свободы. Неслучайно после завоевания Новгорода Иваном III и лишения новгородцев былой свободы вечевой колокол был вывезен в Москву и повешен вместе с другими колоколами. В летописи говорит­ся: «Отселе вечевому колоколу в нашей отчине в Великом Нове граде не быти... Не быти в Великом Новегороде ни посаднику, ни тысяцкому, ни вечю не быти; и вечный колокол свезоша на Москву».

В «Задонщине» – сочинении о Куликовской бит­ве – описываются вышедшие на сражение с Мама­ем новгородские войска. Они в тексте этого лите­ратурного произведения Древней Руси неотделимы от своих колоколов – символа независимости и непобедимости: «Звонят колокола вечные в вели­ком Новегороде, стоят мужи новгородцы у святой Софии» 28 .

Есть упоминания о колоколах в «Царственной книге». Известен рассказ, повествующий о смерти царя Василия Ивановича III. В связи с этим был, как сказано, «плачевный звон в большой колокол». В миниатюре рукописи изображен царь на смертном одре, а на первом плане звонари звонят с земли в колокол очепного типа. 29

В первые годы царствования Ивана IV в лето­писи под 1547 г. описывается эпизод падения коло­кола. Летописец выделяет его в специальный абзац «О колоколе», что свидетельствует о значимости случившегося события: «Тоя же весны, месяца июня 3, начаша благовестити вечерню и отломишася уши у колокола, и паде с деревянныя колоколницы, и не разбися. И повеле благоверный царь приделати ему уши железныя, и приделаша ему уши после великого пожару и поставиша его деревяной же колоколницы, на том же месте у Ивана Святого под колоколы, и глас звонкий по старому». 30 Этот интересный эпизод колокольной жизни содержится и на миниатюре «Царственной книги» XVI столетия. Здесь отчетливо видно, как колокол под шатровым куполом с очепом и веревкой упал, отделившись от вала. На миниатюре этой рукописи изображены мастера, починя­ющие колокол: они приделывают к нему железные уши на горниле (передний план), а затем привеши­вают его под колокольню (задний план). Два звона­ря справа и слева дергают за веревки, прикреплен­ные к очепам, приводя в движение вал с колоколом.

Летописи обычно упоминают о литье колоко­лов, переливке и починке, пропажах и пожарах, во время которых колокольная медь расплавлялась слов­но смола. Все это – свидетельства большого внима­ния к колоколам в Древней Руси. Сохранились и имена многих мастеров-литейщиков, которые мы находим на поверхности колоколов 31 . Новгородские писцовые книги XVI века донесли до нас сведения и о звонарях того времени.

V. Легенды о колоколах

Звук больших колоколов всегда создавал ощу­щение магической, необыкновенной силы и таин­ственности. Это впечатление связывалось не столько с самим ударом колокола, сколько с его гулом. В Вологодской летописи XVI века описывается нео­бычное таинственное явление, когда вдруг колокола сами загудели, и многие жители, слышавшие этот гул, поведали о нем: «В субботу в самую заутреню мнози слышали, что колоколы московские на площа­ди звучали о себе тако, коли после звону звучат» 32 . Эта повесть о самопроизвольном гуле колоколов без звона в них невольно вызывает ассоциацию с леген­дой о Китежских колоколах. Великий Китеж по молитвам святой Февронии стал невидим (по другой версии он погрузился на дно озера Светлый Яр), лишь слышен был гул Китежских колоколов. Этот гул услышали татары, пришедшие грабить город, а также предавший своих соотечественников Гришка Кутерьма, который согласно либретто оперы Римско­го-Корсакова «Сказание о невидимом граде Китеже и деве Февронии», чувствуя угрызения совести и стараясь их заглушить, просил плененную Февронию надвинуть шапку ему на уши, «чтобы звону мне не слышати» (сам Гришка был привязан к дереву).

О колоколах, связанных с русской историей, народ сложил немало красивых легенд (особенно о тех, что были изгнаны и понесли наказание). На­пример, с Угличским колоколом, высеченным кну­том и отправленным в Сибирь в город Тобольск, связано предание, что звон этого колокола имел целебные свойства, лечил больных детей. Народ считал, что этот колокол чудотворен: «Почти каж­дый день можно было слышать глухой звук этого колокола: это крестьянин, взобравшись на колоколь­ню, обмывает язык колокола, несколько раз звоня при этом, а воду уносит в туесках домой, как сред­ство против детских болезней» 33 .

Другая легенда напоминает поэтичную рожде­ственскую сказку и связана с Новгородским вече­вым колоколом. Она распространена на Валдае и повествует о том, как здесь появился первый коло­кольчик, ставший впоследствии знаменитым валдай­ским. «По приказу Ивана III вечевой новгородский колокол был снят с Софийской звонницы и отправ­лен в Москву, чтобы звучал согласно со всеми рус­скими колоколами и не проповедовал бы больше вольницы. Но до Москвы так и не добрался новго­родский пленник. На одном из склонов валдайских гор сани, на которых везли колокол, покатились вниз, испуганные кони понесли вскачь, колокол сорвался с воза и, свалившись в овраг, разбился вдребезги. С помощью какой-то неведомой силы множество мел­ких осколков стали превращаться в маленькие, чу­десно рожденные колокольчики, местные жители собрали их и стали отливать по их подобию свои, разнося славу о вольнице новгородской по всему свету» 34 . Вариант этой легенды сообщает, что валдай­ские кузнецы собрали обломки вечевого колокола и из них отлили свои первые колокольчики. Существу­ют еще и другие версии, в которых фигурируют конкретные персонажи – кузнец Фома и странник Иоанн: «Вечевой колокол, свалившись с горы, раз­бился на мелкие части. Фома, собрав горсть оскол­ков, отлил из них непередаваемо звонкоголосый колокольчик. Этот колокольчик выпросил у кузнеца странник Иоанн, надел себе на шею, и, сев верхом на свой посох, облетел с колокольчиком всю Рос­сию, разнося весть о вольнице новгородской и сла­вя валдайских мастеров» 35 .

На Востоке существовали свои легенды, связан­ные с колоколами. У турок, например, было пове­рье, что звон колоколов возмущает спокойствие душ, витающих в воздухе. После разорения Константи­нополя в 1452 году турки в силу религиозной ан­типатии уничтожили почти все византийские коло­кола, за исключением некоторых, находящихся в отдаленных монастырях Палестины и Сирии. 36

VI. Колокола как помянники и памятники

В России было принято дарить колокола в цер­ковь. Такие вклады совершали многие члены царс­кой семьи. На колокольне Новодевичьего монасты­ря есть колокола, подаренные царями и князьями, в том числе царевной Софьей, князем Воротынским, Иваном IV. Но дарили колокола в храм не только высокопоставленные особы, но и богатые купцы и даже зажиточные крестьяне. В разных архивах со­хранилось немало сведений о таких актах благотво­рительности. Колокола отливали в поминовение души умершего, в память родителей, что было особенно распространено на Руси, так как считалось, что каж­дый удар такого колокола – это глас в память об усопшем. Колокола отливали по обету с обещанием отдать колокол в храм после исполнения желаний.

Немало на Руси было изготовлено колоколов-памятников, отлитых в связи с событиями, которые необходимо было сохранить в народной памяти. Таким колоколом-памятником является «Благовестник» на Соловках. Он был сделан в память войны 1854 года, во время которой два английских судна («Бриск» и «Миранда») обстреливали Соловецкий монастырь. Дрожали монастырские стены, но все же обитель и все ее жители остались невредимы. Из двух монастырских пушек открыли огонь по непри­ятелю, в результате был подбит один фрегат, это заставило англичан удалиться. В память об этом событии на Ярославском заводе был отлит колокол и воздвигнута для него колокольня (1862–1863 гг.), к сожалению, не сохранившаяся. Колокол «Благовестник» в настоящее время находится в Соловецком государственном историко-архивном и природном музее-заповеднике.

История колоколов ведет свое начало с бронзового века. Древнейшие предки колокола - бубенец и колокольчик были обнаружены учеными в быту многих народов: египтян, евреев, этрусков, скифов, римлян, греков, китайцев.

В споре о происхождении колокола ряд ученых считает его родиной Китай, откуда колокол по Великому шелковому пути мог прийти в Европу. Доказательства: именно в Китае появилось первое бронзовое литье, и там же были найдены самые древние колокольчики 23 - 11 веков до н.э. размером 4,5 - 6 см и более. Пользовались ими по-разному: вешали на пояс одежды или шею лошадям или другим животным как амулеты (отгонять злых духов), применяли на военной службе, в храме для богослужений, во время церемоний и ритуалов. К 5 веку до н.э. увлечение колокольной музыкой сделалось в Китае так велико, что потребовались целые наборы колокольчиков.

Китайский колокольчик времен династии Чанг (Chang) 16-11 в. до н.э., диаметр 50 см

В конце XVIII века в России учредили "образцовую почту". Но западный почтовый рожок не прижился на русской земле. Доподлинно не известно, кто прицепил на дугу почтовой тройки колокольчик, но случилось это приблизительно в 70-е годы XVIII века. Первый центр производства таких колокольчиков был на Валдае, а их появление легенда связывает с якобы разбившимся здесь Вечевым новгородским колоколом. Подробнее об этом можно узнать на очень интересном сайте Валдайского музея колоколов

В советские годы тысячи русских культовых колоколов были варварски уничтожены, а литье их прекращено. 20-е годы XX века стали последними и в истории колокольчиков: поддужных, пожарных, станционных… К счастью, в наши дни искусства колокольного литья и колокольного звона возрождаются. А коллекционеры сохранили в своих собраниях колокольчики ямщицкие, свадебные, коридорные, бубенцы, ботала, ропотни и гремки. Недавно Валдайскому музею колоколов частным коллекционером передан в дар редчайший пирамидальный бронзовый колокольчик предположительно II века н.э., найденный неподалеку от Керчи.

А как велико разнообразие сувенирных колокольчиков - и не рассказать. Нет пределов в этом деле, как нет предела таланту и фантазии художника и мастера.

Светлана НАРОЖНАЯ
Апрель 2002г.

Источники:

М.И. Пыляев "Исторические колокола", Исторический вестник, СПб, 1890, т.XLII, октябрь (статья перепечатана в сборнике "Знаменитые колокола России", М., "Отечество-Крайтур", 1994).
Н. Оловянишниковъ "История колоколов и колокололитейное искусство", издание т-ва П.И. Оловянишникова и сыновей, М., 1912.
Percival Price "Bells and Man", New York, USA, 1983.
Edward V.Williams "The Bells of Russia. History and Technology", Princeton, New Jersey, USA, 1985.
Ю. Пухначев "Колокол" (статья), журнал "Наше наследие" № V(23), 1991.
Сайт мануфактуры "WHITECHAPEL"
Иллюстрации:

И.А. Духин "И заливается задорно бубенец" (статья), журнал "Памятники Отечества" № 2(12), 1985г.
Ю. Пухначев "Колокол" (статья), журнал "Наше наследие" № V(23), 1991г.
Percival Price "Bells and Man", New York, USA, 1983
Edward V.Williams "The Bells of Russia. History and Technology", Princeton, New Jersey, USA, 1985
Сайт Валдайского музея колоколов

Сайт ЗАО "Пятков и Ко" (Россия)

Колокола обыкновенно отливаются из так называемой колокольной меди, состоящей из сплава 78 процентов чистой меди и 22 процентов олова. Но бывали примеры, что колокола делались из чугуна, стекла, глины, дерева и даже серебра. Так, в Китае, в Пекине, существует один колокол чугунный, отлитый в 1403 году. В Упсале, в Швеции, есть колокол из стекла превосходного звука. В Браун-швейге, при церкви св. Власия, хранится как редкость один деревянный, тоже очень старый, лет около трехсот, называвшийся некогда колоколом св. Великого пятка; он употреблялся во время католицизма и в него звонили на страстной неделе. В Соловецком монастыре находятся глиняные колокола, неизвестно когда и кем слепленные.

Колокола у нас существуют многих видов и названий. Так известны: набатные, вечевые, красные, царские, пленные, ссыльные, благовестные, полиелейные, золоченые и даже лыковые; существуют еще небольшие колокола под названием кандия или звонец. Им дается знать звонарю на колокольню о времени благовеста или звона.

Первый из набатных колоколов висел в Москве, в Кремле, подле Спасских ворот, в настенном шатре или полу башенке (Государи Российские после коронования своего входили сюда показаться народу, собиравшемуся на Красной площади); он назывался также царским; сторожевым и всполошным; в него звонили во время нашествия врагов, мятежа и пожара; такой звон назывался всполохом и набатом (См. "Русская Старина", сост. А. Мартыновым. Москва, 1848). На этой полубашенке висел прежде, как полагали, вечевой колокол, привезенный в Москву из Великого Новгорода после покорения его Иоанном III. Существует предположение, что новгородский вечевой колокол был перелит в московский набатный или всполошный в 1673 году. По указу царя Феодора Алексеевича он сослан был в 1681 году в Корельский Николаевский монастырь (где погребены дети новгородской посадницы Марфы Борецкой) за то, что звоном своим в полночь испугал царя. На нем вылита следующая надпись: "Лета 7182 июля в 25 день, вылит сей набатный колокол Кремля города Спасских ворот, весу в нем 150 пудов". К этой надписи прибавлена другая, вырезная: "7189 года, марта в 1-й день по именному великаго государя царя и великаго князя Феодора Алексеевича всея великия и малыя России самодержцу указу дан сей колокол к морю, в Николаевский-Корельский монастырь за государское многолетное здравие и по его государским родителях в вечное поминовение неотъемлемо при игумене Арсение" ("Словарь Географич. Российского Государства". Соч. Щекатова).

По свидетельству старожилов, у другого набатного колокола, который висел на башне Спасских ворот после первого колокола и который теперь хранится в Оружейной палате, по приказу Екатерины II был отнят язык за то, что он во время московского бунта в 1771 году сзывал народ; в таком виде он висел до 1803 года, когда был снят с башни и поставлен под каменным шатром у Спасских ворот вместе с большими пушками. По сломке шатра он был сперва помещен в арсенал, а потом в Оружейную палату; на нем находится следующая надпись: "1714 года июля в 30 день вылит сей набатный колокол из старого набатнаго же колокола, который разбило, Кремля города ко Спасским воротам, весу в нем 108 пуд. Лил сей колокол мастер Иван Маторин".

Кроме набатных, были еще колокола вестовые; они существовали в старину в Сибири и во многих пограничных городах южной и западной России. Ими давали знать о приближении неприятеля к городу. Вечевые колокола у нас были в Новгороде и Пскове, и, как надо полагать, последние не отличались большим весом. Еще в начале XVI столетия во всей Новгородской области не было колокола более 250 пудов весом. Так, по крайней мере, говорит летописец, упоминая о колоколе Благовестнике, слитом в 1530 году ко святой Софии повелением архиепископа Макария: "Слит бысть колокол вельми велик, яко такова величеством не бывало в великом Новеграде и во всей Новгородской области, яко страшной трубе гласящи" ("Полное Собрание Русских Летописей", III, с. 246).

Красными колоколами называли такие, которые имели звон красный, т. е. хороший, усладительный, веселый; красные колокола то же, что красивые, благозвучные. В Москве, в Юшковом переулке, существует церковь святителя Николая "у красных колоколов"; этот храм более чем два века славился своим "красным звоном". Есть в Москве еще другой храм, за Неглинною, на Никитской улице, известный под именем "Вознесенье хорошая колокольница".

Как отливают колокола и обучают звонарей

Заслышав колокольный звон, кто-то просто останавливается посреди улицы, кто-то - крестится. Но мало кто думает о том, сколько труда стоит за несколькими минутами этого звона.

Колокола начинают свой путь в душном заводском цеху, а заканчивают - в храмах, среди молитв и света. Рассказываем о металлургах и звонарях - людях, которые превращают бронзу в мелодию.

Алексей управляет ковшом, подвешенным к крану. Ковш весит больше тонны, в нем - расплавленный металл. Его температура - свыше 1000 °C, и одно неверное движение тут может стоить кому-нибудь здоровья. По сути это обычное литейное производство - запах, смог и шум. Только в цеху можно увидеть звонницу - и даже, проходя мимо, позвонить в колокола. Эти колокола отливают здесь, в ЛИТЭКСе - заводе, который одним из первых стал возрождать колокольное производство в России.

Работа эта не только опасная, но и ювелирная. "Если у колокола на 18 килограммов мы стеночку сделаем на один миллиметр тоньше, то получится совсем другой звук", - объясняет директор завода Олег Грицаенко. Он отказывается фотографироваться: "Наше дело любит скромность!" Зато запросто демонстрирует свое умение звонить в колокола - хотя говорит, что нигде этому не учился. Звонницы здесь - традиционные, с тремя типами колоколов: малыми, средними и большими. Большие называют благовестниками, они звучат низко и могут весить десятки тонн. Малые - звонкие, переливчатые, но "голоса" у них попроще: обычно чем колокол больше и тяжелее, тем богаче его звучание. Колокола в звоннице должны быть подобраны друг под друга - тогда звон будет гармоничным. Но это - последний этап работы: сначала колокола нужно отлить.

Температура расплавленного металла - свыше 1000 °C

Не только звук

Сначала колокола "наряжают". А точнее - "наряжают" модель колокола, сделанную из алюминия. Для этого берут форму, похожую на резину. В ней уже вырезан орнамент, иногда это буквы, иногда - изображение с иконы. В форму заливают расплавленный воск. Когда он застывает, получаются рельефные фигурки.

В кастрюльках - расплавленный воск. Анжела заливает его в специальные формы

Обычно колокола украшают ликами святых

Эти фигурки лепят на модель колокола. Иногда она маленькая, и ее "наряжают", сидя за столом. А иногда - огромная, высотой больше трех метров. Тогда приходится взбираться на стремянку.

На заводе всюду висят иконы. Это не для работы, а для души

С наряженной модели делают слепок - заливают ее смесью, по свойствам напоминающей глину. Модель потом зачищают и снова пускают в оборот - ее опять можно украшать, чтобы делать уже другие колокола. А получившаяся форма идет на производство. Это внешняя часть будущего колокола. Есть еще внутренняя - ее называют стержнем.

Модель колокола накрывают металлическим "чехлом", а в зазор между ними наливают смесь, похожую на жидкую сметану. Когда она застывает, получается форма с рельефным орнаментом - она и идет на производство

Перед заливкой две части собирают как матрешку. "Стержень" накрывают украшенной формой, а в зазор между ними заливают металл. Пока металл не застыл, в него бросают свечные огарки. "Это огарки из храмов, мы их мешками получаем от добрых людей, - объясняет Олег. - Каждая свеча - это молитва. Мы заключаем молитву в колокол".

Когда металл начинают заливать, происходит химическая реакция и появляется пламя

Маленькие колокольчики застывают уже на следующий день. Многотонный благовестник может стоять неделю. Потом колокол освобождают от формы и очищают песком. А после рельеф нужно еще доработать вручную. Финальный штрих - полировка: у больших - только украшения, у маленьких - верх и низ. "Каждый миллиметр нужно обработать", - говорит Алексей. Он не только работает на заливке, но и доводит до блеска получившиеся колокола.

Застывшие колокола дорабатывают вручную

Алексей здесь уже 12 лет. Вообще-то он учитель рисования и черчения, а на вопрос, как он здесь оказался, отвечает: "Это связано с духом". Он православный и всегда радуется, встречая "свои" колокола в храмах. А встретить их можно во многих странах мира - в ближнем зарубежье, Европе, США и даже на Антарктиде. "Мне как-то пересылали отзыв о наших колоколах, - рассказывает Олег. - Один звонарь ездил по Якутии и писал товарищу: "Тут такие морозы, что цепи металлические рвутся. А колокола - целые".

Алексей работает с колоколами уже 12 лет

Работая над колоколом, здесь, конечно, предполагают, каким должен получиться его "голос". Но колокола так же непредсказуемы, как люди, которые их создают. "Вы всегда точно знаете, какой будет звук?" - спрашиваю я Олега. "Конечно, нет, - отвечает он. - Я же не бог".

Оживляя металл

Создать колокол - мало. Надо еще сделать так, чтобы он "запел"

Подниматься на колокольню Свято-Данилова монастыря тяжело: ее высота - 45 метров, лестница крутая, ступеньки узкие. А еще говорят, что иногда на колокольню "Бог не пускает". "Если ты в смятении, если у тебя неправильное состояние - ты споткнешься, упадешь, на тебя что-нибудь свалится", - уверена Ксения. Она учится на курсах звонарского мастерства при монастыре. Прийти на них может любой православный человек. Но большинство учеников - люди не только светские, но и вообще не очень религиозные.

На колокольню ведет узкая крутая лестница

Как говорит главный звонарь Свято-Данилова монастыря иеродиакон Роман (Огрызков), колокольный звон - это "феномен культуры, а не религии". Вместе с Михаилом - профессиональным музыкантом, играющим на ударных инструментах, - он учит людей колокольному звону. Учеников много. "Я тут каждый день и даже больше, - смеется Михаил. - Иногда я работаю с семи утра и до 12 ночи".

Михаил пришел сюда 15 лет назад. Он живет недалеко от Свято-Данилова монастыря и часто слышал колокольный звон, проезжая мимо. Однажды решил зайти познакомиться, да так и прижился. За эти годы он воспитал десятки звонарей. Сам теперь звонит нечасто - на колокольнях его заменили ученики.

Михаил сначала сам выучился на звонаря, а теперь учит других

В Москве более тысячи храмов и часовен, и из-за нехватки умельцев живых звонарей часто приходится заменять электронными. "Но это же мертвое звучание, - объясняет Михаил. - И прихожане говорят: ой, слышно, когда звонят звонари и когда - машина". Звонарство - это не работа за деньги, а послушание. Некоторые прихожане решаются сами стать звонарями, чтобы помогать своей церкви. Так было и с Ксенией. Она окончила курсы еще зимой, начала работать, но "поняла, что звонарем еще не стала", и решила учиться дальше. "Я учусь здесь дисциплине, - говорит Ксения. - У меня до сих пор не получаются классические звоны - я перехожу на какие-то свои вариации, прыгаю с места на место. А надо себя приструнить".

Звонари и спецназовцы

"Ты очень много думаешь! Думать вредно звонарю, - говорит Михаил Тихону. - Знать надо. Это как у спецназовцев!"

Тихону 22, он сын дьякона и, хоть и выучился на инженера, планирует поступать в семинарию и почти все свое время проводит в храме. Когда-то брат-звонарь научил его основам колокольного звона, и Тихон увлекся колоколами. "Но я понял, что у меня идет постоянная импровизация, и захотел обучиться", - говорит он.

Православный колокольный звон бывает разным - в зависимости от службы и даже региона. В Свято-Даниловом монастыре учат классическим звонам, причем не только практике, но и теории. Она дается большинству учеников сложнее всего. Хотя Тихон на вопрос, что здесь самое сложное, отвечает: рано вставать. "А если серьезно - сложна первоначальная стадия, когда ты только начинаешь изучать, каким должен быть колокольный звон на самом деле, - говорит он. - И ты понимаешь, что раньше звонил неправильно. Что ты на самом деле не звонарь, а только называешься им".

Тихон - сын дьякона. Он мечтает стать священником

Проще бывает тем, кто приходит учиться с нуля, - их меньше тянет импровизировать. Валерия и Аркадий пришли сюда случайно. Они друзья, работают вместе в театре и учились в детстве в музыкальных школах. "Многим музыкальное образование даже мешает, - говорит Аркадий. - Ну, если оно как у нас - основы, - то будет помогать. А если человек окончил консерваторию, то ему все время будет хотеться усложнять рисунки звона. И звон станет светским. В хорах так происходит - слишком образованные перестают молиться и вместо этого концерты дают".

В учебных классах стоят звонницы, которые называют колокольными тренажерами

Базовый курс звонарского мастерства при монастыре длится два месяца. После него уже можно звонить. Но есть еще четырехмесячный расширенный курс - более подробный. Ксения, Тихон, Валерия и Аркадий заканчивают именно его. Сдают зачет - сначала отвечают на теоретические вопросы, потом звонят. В классах стоят колокольные тренажеры - по сути, звонницы с настоящими колоколами. Двумя большими колоколами - благовестниками - управляют с помощью педалей. Маленькими - с помощью шнурков. На занятиях ученики и преподаватели сидят в наушниках - иначе будет слишком большая нагрузка на слух.

Групп у Михаила и отца Романа много, поэтому занятия идут в нескольких классах. В один из них мы заходим по дороге на колокольню. Это крохотная комнатка под самой крышей. Сейчас она обустроена - здесь сделан ремонт и даже стоит компьютер. "А раньше это был чердак настоящий, с дохлыми голубями, пыльный, грязный, - рассказывает Михаил. - С железной крышей, под которой летом было очень жарко, а зимой - так же, как на улице. А вместо звонницы для учебы висел набор из алюминиевых котелков".

Будущие звонари сдают на экзамене не только практику, но и теорию

"Так что же все-таки общего у спецназовца и звонаря?" - спрашиваю я. "Спецназовец, когда бежит по полю и стреляет, не думает, что он делает, - объясняет Михаил. - У него есть отработанный рефлекс. Так же должно быть у звонаря. Он выходит и думает, как передать настроение, а не о том, на какой проводок ему нажать". Михаил и сам чем-то похож на военного, хотя был когда-то только в армии. "Это у меня просто педагогическая жестокость", - смеется он.

От Москвы до Гарварда и обратно

Главный благовестник колокольни Свято-Данилова монастыря весит 12 тонн - под ним можно жить, как в бункере. Он звонит только по великим праздникам, и в такие дни на колокольню поднимаются два звонаря: один управляет благовестником, второй - всей остальной звонницей. Всего колоколов 18, каждому из них более сотни лет. После революции их могли бы переплавить, но повезло: звонницу выкупил американский промышленник и подарил ее Гарвардскому университету. На родину она вернулась только в 2009 году - во многом стараниями отца Романа.

Отец Роман - главный звонарь Свято-Данилова монастыря

"Когда мы приехали в Гарвард, мне дали позвонить, - рассказывает он. - Американские студенты там играли просто какие-то мелодии. И услышав наш традиционный звон, были шокированы. Потому что не представляли, что так можно". Сейчас монастырь поддерживает отношения с Гарвардом, студенты приезжают сюда в гости - среди них есть и буддисты, и католики, и многие - "фанаты русского звона", как говорит отец Роман.

Звонить на колокольне вне службы нельзя - "сразу начинают спрашивать, кто в монастыре умер". Но Михаил дает нам чуть-чуть покачать язык благовестника - к нему привязан толстый канат. Здесь, наверху, холодно круглый год - звонари даже в жару берут на колокольню телогрейки. Из-за холодов и физических нагрузок - раньше управление колоколами было не таким удобным, как сейчас, - профессия звонаря прежде в основном считалась мужской. Сейчас в группах Михаила и отца Романа девушек и мужчин поровну.

Эти колокола пережили революцию, а в советские времена находились в Гарварде

Два звонаря, отучившихся на одних и тех же курсах, не будут звонить одинаково. Ведь не бывает двух одинаковых пианистов или скрипачей. У каждого с колоколами складываются свои отношения. Иногда - дружеские. Иногда - больше похожие на роман. Виктор Гюго писал о своем герое-звонаре: "Обручить Квазимодо с большим колоколом было то же самое, что отдать Джульетту Ромео". Отец Роман улыбается: "Это, конечно, гипербола. Но связь действительно возникает". И, наверное, эта связь и заставляет нас остановиться посреди улицы, заслышав колокольный звон.