Межнациональные конфликты в современном мире. Мир в состоянии войны
Министерство образования и науки Украины
Севастопольский национальный технический университет
МЕЖНАЦИОНАЛЬНЫЕ КОНФЛИКТЫ В СОВРЕМЕННОМ МИРЕ
по дисциплине «Социология»
Выполнила: Гладкова Анна Павловна
студентка группы АЯ-21-1
СЕВАСТОПОЛЬ
Введение
Пожалуй, на сегодняшний день трудно назвать более актуальную проблему, чем названная в заглавии. Почему-то людям разных национальностей трудно жить на одной планете без попыток доказать превосходство своей национальности над другими. К счастью, печальная история немецкого национал социализма отошла в прошлое, однако нельзя сказать, что межнациональные распри канули в Лету.
Взяв любую сводку новостей, можно наткнуться на сообщение об очередной «акции протеста» или «теракте» (в зависимости от политической ориентации данного СМИ). Периодически появляются все новые и новые «горячие точки» со всеми вытекающими отсюда процессами – жертвами как среди военных, так и и мирного населения, потоками миграции, беженцами и,в целом, - искалеченными человеческими судьбами.
При подготовке данной работы были использованы, прежде всего, материалы журнала «Социологические исследования» как одного из наиболее влиятельных на сегодняшний день социологических изданий. Также использовались данные ряда других средств массовой информации, в частности «Независимой газеты» и ряда интернет-изданий.По возможности предоставлялись разные точки зрения по наиболее спорным вопросам.
Приходится признать, что по многим пунктам нет согласия даже в стане социологов; так, до сих пор идут прения по поводу того, что же все-таки подразумевать под словом «нация». Что же говорить о «простецах», которые не забивают себе головы мудреными словами, и которым просто нужен конкретный враг, чтобы дать выход веками накапливавшемуся недовольству. Такие моменты улавливают политики, и этим они умело пользуются. При таком подходе проблема как будто выходит из сферы компетенции собственно социологии; однако именно она должна заниматься улавливанием таких настроений у определенных групп населения. То, что такой ее функцией нельзя пренебрегать, достаточно четко показывают то и дело вспыхивающие «горячие точки». Поэтому для подавляющего большинства даже развитых стран жизненно необходимо время от времени зондировать почву в «национальном вопросе» и принимать соответствующие меры. Проблема еще более обострена на постсоветском пространстве, где этнополитические конфликты, нашедшие свое выражение в больших и малых войнах на этнической и территориальной почве в Азербайджане, Армении, Таджикистане, Молдове, Чечне, Грузии, Северной Осетии, Ингушетии, привели к многочисленным жертвам среди мирного населения. И сегодня события, происходящие в России, свидетельствуют о дезинтеграционных разрушительных тенденциях, угрожающих новыми конфликтами. Поэтому проблемы изучения их истории, механизмов их предупреждения и урегулирования как никогда актуальны. Важное значение приобретают исторические исследования этнонациональных конфликтов в различных конкретно-исторических, этнокультурных условиях с целью выявления их причин, последствий, специфики, типов, участия в них различных национальных, этнических групп, методов предотвращения и урегулирования.
1. Понятие межнационального конфликта
В современном мире практически не существует этнически гомогенных государств. К таковым можно условно отнести только 12 стран, (9% всех государств мира). В 25 государствах (18,9%) основная этническая общность составляет 90% населения, еще в 25 странах этот показатель колеблется от 75 до 89 %. В 31 государстве (23,5 %) национальное большинство составляет от 50 до 70 %, и в 39 странах (29,5%) едва ли половине населения является этнически однородной группой. Таким образом, людям разных национальностей так или иначе приходится сосуществовать на одной территории, и мирная жизнь складывается далеко не всегда.
1.1 Этнос и нация
В «большой теории» существуют различные концепции природы этноса и национальности. Для Л. Н. Гумилева этносы – явление природы, «биологические единицы», «системы, возникающие вследствие некой мутации». Для В.А. Тишкова этничность наций создается государством; это поизводная от социальных систем, фигурирующая скорее как лозунг и средство мобилизации. За рубежом к такой позиции близки конструктивисты, для которых нации не даны от природы; это новые образования-сообщества, использовавшие для себя в качестве «сырья» культуру, историческое и прошлое наследие. По Ю.В. Бромлею каждая нация – «социально-этническая общность» - имеет свою этнокультуру и по-разному выраженное национальное самосознание, которое стимулируется лидирующими властными и социально-культурными группами.
Нации, как правило, возникают на почве самого многочисленного этноса. Во Франции это – французы, в Голландии – голландцы, etc. Эти этносы доминируют в национальной жизни, придавая нации своеобразную этническую этническую окраску и специфический образ проявления. Существуют и нации, практически совпадающие с этносами – исландская, ирландская, португальская.
Большинство существующих определений этноса сводится к тому, что это совокупность людей, имеющих общую культуру (зачастую добавляют еще и общность психики), обычно говорящих на одном языке и осознающих как свою общность, так и отличие от членов других подобных общностей. Исследования этнологов свидетельствуют, что этносы – это объективные, не зависящие от воли самих людей образования. Люди обычно осознают свою этническую принадлежность тогда, когда этнос уже существует, но сам процесс рождения нового этноса ими, как правило, не осознается. Этническое самосознание – этноним - проявляется только на завершающем этапе этногенеза. Каждый этнос выступает социокультурным механизмом адаптации данного локального варианта человечества к определенным, поначалу лишь природно-географическим, а потом и социальным условиям. Обживая ту или иную природную нишу, люди воздействуют на нее, изменяют условия существования в ней, вырабатывают традиции взаиможействия с природной средой, которые постепенно приобретают в определенной ммере самостоятельный характер. Так ниша превращается из только природной в природно-социальную. Кроме того, чем дольше люди живут в данной местности, тем более весомым становится социальный аспект такой ниши.
Очевидно, что векторы развития собственно этнических и национальных процессов должны совпадать; в противном случае возможны пагубные последствия для соответствующих этнических и этносоциальных общностей. Такое несовпадение чревато ассимиляцией этносов, разделением их на несколько новых этнических групп или образованием совем новых этносов.
Столкновение интересов этнических групп рано или поздно приводит к возникновению этнических конфликтов. Этносоциологи понимают такие конфликты как форму гражданского, политического или вооруженного противоборства, в котором стороны или одна из сторон мобилизуются, действуют или страдают по признаку этнических различий.
Этнических конфликтов в чистом виде быть не может. Конфликт между этническими группами происходит не из-за этнокультурных различий, не потому, что арабы и евреи, армяне и азербайджанцы, чеченцы и русские несовместимы, а потому что в конфликтах обнажаются противоречия между общностями людей, консолидированными на этнической основе. Отсюда трактовка (А.Г. Здравосмыслов) межнациональных конфликтов как конфликтов, «которые так или иначе включают в себя национально-этническую мотивацию».
1 .2. Причины конфликтов
В мировой конфликтологии нет единого концептуального подхода к причинам межэтнических конфликтов. Анализируются социально-структурные изменения контактирующих этнических групп, проблемы их неравенства в статусе, престиже, вознаграждении. Есть подходы, сосредотачивающиеся на поведенческих механизмах, связанных с опасениями за судьбу группы, не только за потерю культурного своеобразия, но и за использование собственности, ресурсов и возникающей в связи с этим агрессией.
Исследователи, опирающиеся на коллективные действия, концентрируются на ответственности элит, борющихся с помощью мобилизации вокруг выдвигаемых ими идей за власть, ресурсы. В более модернизированных обществах членами элиты становились интеллектуалы с профессиональной подготовкой, в традиционных имела значение родовитость, принадлежность к улусу, etc. Очевидно, элиты прежде всего ответственны за создание «образа врага», представлений о совместимости или несовместимости ценностей этнических групп, идеологии мира или вражды. В ситуациях напряженности создаются представления о чертах народов, препятствующих общению – «мессианстве» русских, «наследуемой воинственности» чеченцев, а также иерархии народов, с которыми можно или нельзя «иметь дело».
Большим влиянием на Западе пользуется концепция «столкновения цивилизаций» С.Хантингтона. она объясняет современные конфликты, в частности недавние акты международного терроризма, конфессиональными различиями. В исламской, конфуцианской, буддистской и православных культурах будто бы не находят отклика идеи западной цивилизации – либерализм, равенство, законность, права человека, рынок, демократия, отделение церкви от государства, etc.
Известна также теория этнической границы, понимаемой как субъективно-осознаваемая и переживаемая дистанция в контексте межэтнических отношений. (П.П. Кушнер, М.М. Бахтин). Этническая граница определяется маркерами – культурными характеристиками, имеющими первостепенное значение для данной этнической группы. Их значение и набор могут меняться. Этносоциологические исследования 80х-90х гг. показали, что маркерами могут быть не только ценности, сформированные на культурной основе но и политические представления, концентрирующие на себе этническую солидарность. Следовательно, этнокультурный разграничитель (такой, как язык титульной национальности, знание или незнание которого влияет на мобильность и даже карьеру людей) заменяется доступом к власти. Отсюда может начаться борьба за большинство в представительных органах власти и все вытекающие из этого дальнейшие обострения ситуации.
1.3 Типология конфликтов
Известны также различные подходы к выделению отдельных типов конфликтов. Так, по классификации Г. Лапидус существуют:
1. Конфликты, происходящие на межгосударственном уровне (конфликт между Россией и Украиной по вопросу о Крыме).
2. Конфликты внутри государства:
2.1. Конфликты с вовлечением в них аборигенных меньшинств (например лезгин в Азербайджане и Дагестане);
2.2. Конфликты с вовлечением в них общин пришлого населения;
2.3. Конфликты с вовлечением насильственно перемещенных меньшинств (крымские татары);
2.4. Конфликты, возникающие в результате попыток пересмотра отношений между бывшими автономными республиками и правительствами государств-преемников (Абхазии в Грузии, Татарстана в России).
Конфликты, связанные с актами общинного насилия (Ош, Фергана) в Средней Азии, выведены исследователем в отдельную категорию. Здесь, по мнению Г. Лапидус, большую роль сыграл экономический, а не этнический фактор.
Один из наиболее полных вариантов типологии межнациональных конфликтов предложил Я. Этингер:
1. Территориальные конфликты, часто тесно связанные с воссоединением раздробленных в прошлом этносов. Их источник - внутреннее, политическое, а нередко и вооруженное столкновение между стоящими у власти правительством и каким-либо национально-освободительным движением или той или иной ирредентистской и сепаратистской группировкой, пользующейся политической и военной поддержкой соседнего государства. Классический пример - ситуация в Нагорном Карабахе и отчасти в Южной Осетии;
2. Конфликты, порожденные стремлением этнического меньшинства реализовать право на самоопределение в форме создания независимого государственного образования. Таково положение в Абхазии, отчасти в Приднестровье;
3. Конфликты, связанные с восстановлением территориальных прав депортированных народов. Спор между осетинами и ингушами из-за принадлежности Пригородного района - яркое тому свидетельство;
4. Конфликты, в основе которых лежат притязания того или иного государства на часть территории соседнего государства. Например, стремление Эстонии и Латвии присоединить к себе ряд районов Псковской области, которые, как известно, были включены в состав этих двух государств при провозглашении их независимости, а в 40-е годы перешли к РСФСР;
5. Конфликты, источниками которых служат последствия произвольных территориальных изменений, осуществляемых в советский период. Это прежде всего проблема Крыма и в потенции - территориальное урегулирование в Средней Азии;
6. Конфликты как следствие столкновений экономических интересов, когда за выступающими на поверхность национальными противоречиями в действительности стоят интересы правящих политических элит, недовольных своей долей в общегосударственном федеративном "пироге". Думается, что именно эти обстоятельства определяют взаимоотношения между Грозным и Москвой, Казанью и Москвой;
7. Конфликты, в основе которых лежат факторы исторического характера, обусловленные традициями многолетней национально-освободительной борьбы против метрополии. Например, конфронтация между Конфедерацией народов Кавказа и российскими властями:
8. Конфликты, порожденные многолетним пребыванием депортированных народов на территориях других республик. Таковы проблемы месхетинских турок в Узбекистане, чеченцев в Казахстане;
9. Конфликты, в которых за лингвистическими спорами (какой язык должен быть государственным и каков должен быть статус иных языков) часто скрываются глубокие разногласия между различными национальными общинами, как это происходит, например, в Молдове, Казахстане.
1.4. Социально-психологическая трактовка межнационального конфликта
Межэтнические конфликты, разумеется, не возникают на пустом месте. Как правило, для их появления необходим определенный сдвиг привычного уклада жизни, разрушения системы ценностей, что сопровождается чувствами фрустрации, растерянности и дискомфорта, обреченности и даже потери смысла жизни. В таких случаях на первый план в регуляции межгрупповых отношений в обществе выдвигается этнический фактор, как более древний, выполнявший в процессе филогенеза функцию группового выживания.
Действие этого социально-психологического механизма происходит следующим образом. Когда появляется угроза существованию группы как целостного и самостоятельного субъекта межгруппового взаимодействия, на уровне социального восприятия ситуации происходит социальная идентификация по признаку происхождения, по признаку крови; включаются механизмы социально-психологической защиты в виде процессов внутригрупповой сплоченности, внутригруппового фаворитизма, усиления единства "мы" и внешнегрупповой дискриминации и обособления от "них", "чужих". Эти процедуры ведут к отдалению и искажению образов внешних групп, которые с эскалацией конфликта приобретают хорошо изученные в социальной психологии особенности и черты.
Этот вид взаимоотношений исторически предшествует всем другим видам и наиболее глубоко связан с предысторией человечества, с теми психологическими закономерностями организации социального действия, которые зародились в глубинах антропогенеза. Эти закономерности развиваются и функционируют через противопоставление "мы-они" по признаку принадлежности к племени, к этнической группе с тенденцией к этноцентризму, недооценке и принижению качеств "чужих" групп и переоценке, возвышению характеристик своей группы вместе с дегуманизацией (экскатегоризацией) "чужой" группы в условиях конфликта.
Объединение группы по этническому признаку происходит на основе:
- предпочтения своих соплеменников "чужим", пришлым, некоренным и усиления чувства национальной солидарности;
- защиты территории проживания и возрождения чувства территориальности для титульной нации, этнической группы;
- требований о перераспределении дохода;
- игнорирования законных потребностей других групп населения на данной территории, признаваемых "чужими".
Все эти признаки обладают одним преимуществом для группового массового действия - наглядностью и самоочевидностью общности (по языку, культуре, внешности, истории и т.д.) по сравнению с "чужими". Индикатором состояния межнациональных отношений и, соответственно, их регулятором является этнический стереотип как разновидность социального стереотипа. Функционируя внутри группы и будучи включенным в динамику межгрупповых отношений, стереотип выполняет регуляторно-интеграционную функцию для субъектов социального действия при разрешении социального противоречия. Именно эти свойства социального стереотипа, этнического в особенности, делают его эффективным регулятором любых социальных отношений, когда эти отношения в условиях обострения противоречий редуцируются к межэтническим.
При этом регуляция межгрупповых отношений с помощью этнического стереотипа приобретает как бы самостоятельное существование и психологически возвращает социальные отношения в историческое прошлое, когда групповой эгоизм глушил ростки будущей общечеловеческой зависимости самым простым и древним образом - путем уничтожения, подавления инакообразия в поведении, ценностях, мыслях.
Это "возвращение в прошлое" позволяет этническому стереотипу в то же время выполнять функцию психологической компенсации в результате дисфункций идеологических, политических, экономических и иных регуляторов интеграции при межгрупповых взаимодействиях.
Когда сталкиваются интересы двух групп и обе группы претендуют на те же блага и территорию (как, например, ингуши и североосетинцы), в условиях социального противостояния и девальвации общих целей и ценностей национально-этнические цели и идеалы становятся ведущими социально-психологическими регуляторами массового социального действия. Поэтому процесс поляризации по этническому признаку неизбежно начинает выражаться в противостоянии, в конфликте, который, в свою очередь, блокирует удовлетворение базовых социально-психологических потребностей обеих групп.
При этом в процессе эскалации конфликта объективно и неизменно начинают действовать следующие социально-психологические закономерности:
- уменьшение объема коммуникации между сторонами, увеличение объема дезинформации, ужесточение агрессивности терминологии, усиление тенденции использовать СМИ как оружие в эскалации психоза и противостояния широких масс населения;
- искаженное восприятие информации друг о друге;
- формирование установки враждебности и подозрительности, закрепление образа "коварного врага" и его дегуманизация, т.е. исключение из рода человеческого, что психологически оправдывает любые зверства и жестокости по отношению к "нелюдям" при достижении своих целей;
- формирование ориентации на победу в конфликте силовыми методами за счет поражения или уничтожения другой стороны.
Таким образом, задача социологии состоит прежде всего в том, чтобы уловить тот момент, когда еще возможно компромиссное решение конфликтной ситуации, и не допустить ее переход в более острую стадию.
2. Межнациональные конфликты в западном мире
Игнорирование этнического фактора было бы большой ошибкой и в благополучных государствах, даже в Северной Америке и Западной Европе. Так, Канада в результате референдума 1995 г. среди франкоканадцев едва не раскололась на два государства, а следовательно – и на две нации. Примером может служить и Великобритания, где происходит процесс институциализации шотландской, ольстерской и уэлльской автономий и превращение их в субнации. В Бельгии также наблюдается фактически возникновение двух субнаций на основе валлонского и фламандского этносов. Даже в благополучной Франции все не так спокойно в этнонациональном плане, как кажется на первый взгляд. Речь идет не только о взаимоотношениях между французами, с одной стороны, и корсиканцами, бретонцами, эльзасцами и басками, - с другой, но и о не столь уж неудачных попытках возрождения провансальского языка и самосознания, несмотря на многовековую традицию ассимиляции последнего.
А в США культурантрологи фиксируют, как буквально на глазах некогда единая американская нация начинает делиться на целый ряд региональных этнокультурных блоков – зародышевых этносов. Это появляется не только в языке, демонстрирующем разделение на несколько диалектов, но и в самосознаниии, приобретающем различные черты у разных групп американцев. Фиксируется даже переписывание истории – по-разному в различных регионах США, что является показателем процеса создания региональных национальных мифов. Ученые прогнозируют, что США со временем окажется перед проблемой разрешения этнонационального разделения, как это произошло и в России.
Своеобразная ситуация складывается в Швейцарии, где на паритетных началах сосуществуют четыре этноса: германошвейцарцы, италошвейцарцы, франкошвейцарцы и ретороманцы. Последний этнос, будучи наиболее слабым, в современных условиях поддается ассимиляции со стороны других, и трудно предсказать, какой окажется реакция на это этнически сознательной его части, прежде всего интеллигенции.
2.1. Ольстерский конфликт
Как известно, 6 ирландских графств еще в начале века после длительных столкновений вошли в состав Соединенного королевства, а 26 графств образовали собственно Ирландию. Население Ольстера четко разделено не только по этническому признаку (ирландцы - англичане), но и по религиозному (католики - протестанты). Вплоть до сегодняшнего дня вопрос Ольстера остается открытым, так как католическая община страдает от неравенства, созданного правительством. Хотя в последние 20 лет улучшилось положение с жильем, образованием и другими сферами, но сохраняется неравенство в сфере работы. У католиков больше шансов остаться без работы, чем у протестантов.
Поэтому лишь в 1994 г. прекратились вооруженные столкновения между Ирландской республиканской армией и полувоенными организациями
под названием «Британская армия». Жертвами столкновений стало более 3800 человек; притом, что население острова составляет примерно 5 миллионов человек, а Северной Ирландии - 1,6 миллиона человек, это значительная цифра.
Брожение умов отнюдь не прекращается и на сегодняшний день, и еще один фактор – гражданская полиция, которая до сих пор на 97% состоит из протестантов. Взрыв, прогремевший в 1996 году вблизи одной из военных баз, вновь усилил недоверие и подозрительность у членов двух общин. Да и общественное мнение не готово пока окончательно к тому, чтобы покончить с образом врага. Католические и протестантские кварталы разделены кирпичными «стенами мира». В католических кварталах на стенах домов можно увидеть огромные картины, свидетельствующие о насилии со стороны англичан.
2.2. Кипрский конфликт
На сегодняшний день на острове Кипр проживает около 80 процентов греков и 20 процентов турок. После образования Республики Кипр сформировалось смешанное правительство, однако в результате разночтений положений Конституции ни одна сторона не повиновались указаниям, исходившим от министров противостоящей общины. В 1963 году вспышки насилия с обеих сторон стали реальностью. С 1964 по 1974 гг. на острове для предотвращения конфликта был размещен контингент ООН. Однако в 1974 году была предпринята попытка правительственного переворота, в результате чего Президент Макариос был принужден к ссылке. В ответ на попытку переворота Турция направила на Кипр 30-тысячный военный корпус. Сотни тысяч греческих киприотов бежали на юг острова под жестким наступлением турецкой армии. Насилие продолжалось несколько месяцев. К 1975 году остров был разделен. В результате раздела одну треть острова на севере контролируют турецкие войска, а южную часть - греческие. Под наблюдением ООН был осуществлен обмен населением: турки-киприоты были перемещены на север, а греки-киприоты - на юг. «Зеленая линия» развела конфликтующие стороны, и в 1983 году была провозглашена Турецкая Республика Северного Кипра; однако ее признала только Турция. Греческая сторона требует возвращения территории, греки-киприоты, жившие на севере, надеются вернуться в свои дома и считают, что север оккупирован турецкими захватчиками. С другой стороны, контингент турецких войск на севере Кипра постоянно увеличивается, и ни те, ни другие киприоты не отказываются от «образа врага». Фактически контакты между севером и югом острова сведены на нет.
До окончательного решения конфликта еще далеко, поскольку ни одна сторона не готова идти на уступки.
2.3. Конфликты на Балканах
На Балканском полуострове существует несколько культурных регионов и типов цивилизации. Особо выделены следующие: византийско-православный на востоке, латино-католический на западе и азиатско-исламский в центральных и южных областях. Межнациональные отношения здесь так запутаны, что трудно ожидать полного улаживания конфликтов в ближайшие десятилетия.
При создании Социалистической Федеративной республики Югославии, состоявшей из шести республик, основным критерием их образования был этнический состав населения. Этот важнейший фактор впоследствии и был использован идеологами национальных движений и способствовал распаду федерации. В Боснии и Герцеговине боснийцы-мусульмане составляли 43,7% населения, сербы - 31,4%, хорваты - 17,3%. В Черногории проживало 61,5% черногорцев, в Хорватии 77,9 % составляли хорваты, в Сербии 65,8 % - сербы, это с автономными краями: Воеводина, Косово и Метохия. Без них же в Сербии сербы составляли 87,3 %. В Словении словенцев - 87,6 %. Таким образом, в каждой из республик проживали и представители этнических групп других титульных национальностей, а также значительное количество венгров, турок, итальянцев, болгар, греков, цыган и румын.
Еще один немаловажный фактор – конфессиональный, причем религиозность населения определяется здесь этническим происхождением. Сербы, черногорцы, македонцы - это православные группы. Однако и среди сербов есть католики. Католиками являются хорваты и словенцы. Интересен
конфессиональный срез в Боснии и Герцеговине, где проживают католики-хорваты, православные - сербы и славяне-мусульмане. Есть и протестанты - это национальные группы чехов, немцев, венгров, словаков. Имеются в стране и иудейские общины. Значительное число жителей (албанцы, славяне-мусульмане) исповедуют ислам.
Лингвистический фактор также сыграл немаловажную роль. Около 70 % населения бывшей Югославии говорило на сербско-хорватском или же, как принято говорить, хорвато-сербском языке. Это в первую очередь сербы, хорваты, черногорцы, мусульмане. Однако он не был единым государственным языком, в стране вообще не было единого государственного языка. Исключение составляла армия, где делопроизводство велось на сербско-хорватском
(на основе латинской графики), команды также подавались на данном языке.
Конституция страны подчеркивала равноправие языков, и даже при выборах
бюллетени печатались на 2-3-4-5 языках. Существовали албанские школы, а также венгерские, турецкие, румынские, болгарские, словацкие, чешские и даже украинские. Издавались книги, журналы. Однако в последние десятилетия язык стал предметом политических спекуляций.
Нельзя не учитывать также экономический фактор. Босния и Герцеговина, Македония, Черногория и автономный край Косово - отставали в экономическом развитии от Сербии.. Это приводило к различиям в доходе различных национальных групп и усиливало противоречия между ними. Экономический кризис, многолетняя безработица, жесточайшая инфляция, девальвация динара усиливали центробежные тенденции в стране, особенно в начале 80-х годов.
Причин распада югославского государства можно назвать еще десятки, но так или иначе к концу 1989 года произошла дезинтеграция однопартийной системы, и после проведения парламентских выборов в 1990-1991 гг. начались военные действия в Словении и Хорватии с июня 1991 года, а в апреле 1992 года в Боснии и Герцеговине разгорелась гражданская война. Она сопровождалась этническими чистками, созданием концентрационных лагерей, грабежами. На сегодняшний день «миротворцы» добились прекращения открытых боев, но ситуация на Балканах сегодня по-прежнему остается сложной и взрывоопасной.
Очередной очаг напряженности возник в крае Косово и Метохия - на исконных сербских землях, колыбели сербской истории и культуры, на которых в силу исторических условий, демографических, миграционных процессов доминирующим населением являются албанцы (90 - 95 %), претендующие на отделение от Сербии и создание самостоятельного государства. Ситуация для сербов усугубляется еще и тем, что край граничит с Албанией и населенными албанцами регионами Македонии. В той же Македонии существует проблема взаимоотношений с Грецией, которая протестует против названия республики, считая незаконным присвоение имени государству, совпадающего с название одной из областей Греции. Болгария имеет претензии к Македонии по причине статуса македонского языка, рассматривая его как диалект болгарского.
Обострены хорвато-сербские отношения. Это связано с положением сербов в
Хорватии. Сербы, вынужденные оставаться в Хорватии, меняют национальность, фамилии, принимают католицизм. Увольнение с работы по этническому признаку становится обыденным делом, и все чаще говорится о «великосербском национализме» на Балканах. По разным данным, от 250 до 350 тысяч человек были вынуждены покинуть Косово. Только за 2000 год в там было убито около тысячи человек, сотни раненых и пропавших без вести.
3. Межнациональные конфликты в странах «третьего мира»
3.1. Межнациональные конфликты в Африке
В Нигерии со 120-миллионным населением проживает более 200 этнических групп, причем каждая народность имеет свой язык. Официальным же языком в стране остается английский. После гражданской войны 1967-1970 гг. национальная рознь осталась одной из опаснейших болезней Нигерии, как, впрочем, и всей Африки. Она взорвала изнутри многие государства континента. В Нигерии и сегодня происходят стычки на этнической почве между народностью йоруба из южной части страны, христианами, хаусами, мусульманами с севера. Учитывая экономическую и политическую отсталость государства (вся история Нигерии после получения политической независимости в I960 году - чередование военных переворотов и гражданского правления), последствия постоянно вспыхивающих конфликтов могут быть непредсказуемы. Так, всего за 3 дня (15-18 октября 2000 года) в экономической столице Нигерии Лагосе в ходе межэтнических столкновений погибли более ста человек. Около 20 тысяч жителей города покинули дома в поисках убежища.
К сожалению, конфликты на расовой почве между представителями "белой" (арабской) и "черной" Африки – также суровая реальность В том же 2000 году в Ливии вспыхнула волна погромов, приведшая к жертвам, исчисляющимся сотнями людей. Около 15 тыс. черных африканцев покинули свою страну, довольно благополучную по африканским меркам. Еще один факт - инициатива каирского правительства о создании в Сомали колониии египетских крестьян была встречена сомалийцами в штыки и сопровождалась антиегипетскими выступлениями, хотя такие поселения в немалой степени подняли бы сомалийскую экономику.
3.2. Молуккский конфликт
В современной Индонезии совместно проживают более 350 различных этносов, взаимоотношения которых складывались на протяжении многовековой истории этого крупнейшего в мире архипелага, представляющего собой некую географическую и культурно-историческую общность. Экономический кризис, разразившийся в Индонезии в 1997 году, и последовавшее за ним крушение в мае 1998-го режима Сухарто привели к резкому ослаблению центральной власти в этой многоостровной стране, отдельные части которой традиционно были подвержены сепаратистским настроениям, а межэтнические противоречия тлели, как правило, подспудно, открыто выражаясь обычно лишь в периодических китайских погромах. Между тем начавшаяся в мае 1998 года демократизация индонезийского общества привела к росту свободы самовыражения различных этносов, что вкупе с ослаблением центральной власти и резким падением влияния армии и ее возможности воздействовать на события на местах привело к взрыву межэтнических противоречий в различных частях Индонезии. Наиболее кровопролитный конфликт в новейшей истории межэтнических отношений современной Индонезии начался в середине января 1999 года - год назад - в административном центре провинции Молукки (Молуккские острова) городе Амбоне. Уже за первые два месяца в различных частях провинции были сотни убитых и раненых, десятки тысяч беженцев и огромные материальные потери. И все это в провинции, которая считалась в Индонезии чуть ли не образцовой с точки зрения взаимоотношений различных групп населения. При этом специфика данного конфликта в том, что, начавшись преимущественно как межэтнический, усугубляемый религиозными различиями, амбонский конфликт постепенно превратился в межрелигиозный, между местными мусульманами и христианами, и грозит взорвать всю систему межконфессиональных отношений в Индонезии в целом. Именно на Молукках численность христиан и мусульман примерно одинаковая: в целом по провинции мусульман около 50% (это суниты шафиитской школы) и около 43% христиан (37% протестантов и 6% католиков), на Амбоне же это соотношение составляет соответственно 47% и 43%, что не позволяет ни одной из сторон быстро взять вверх. Таким образом, вооруженное противостояние грозит затянуться.
3.3. Конфликт в Шри-Ланке
Сегодня Демократическая Социалистическая Республика Шри-Ланка занимает площадь 65,7 тысячи квадратных километров, имеет свыше 18 миллионов населения, в основном это сингалы (74 %) и тамилы (18 %). Среди верующих две трети - буддисты, около трети - индуисты, хотя есть и другие конфессии. Этнические противоречия появились на острове в первые десятилетия независимости, и с каждым годом они усиливались. Дело в том, что сингальский народ – выходец из Северной Индии и в основном исповедует буддизм; тамилы же пришли из Южной Индии, и религия, превалирующая среди них - индуизм. Нет данных о том, какие этнические группы первыми заселили остров.По конституции 1948 года было создано парламентское государство. Оно имело двухпалатный парламент, состоящий из сената и палаты представителей. Согласно конституции, сингальский язык провозглашался основным государственным языком. Это резко обострило отношения между сингальской и тамильской сторонами, и правительственная политика отнюдь не способствовала умиротворению тамилов. По выборам 1977 года сингальцы получили в парламенте 140 мест из 168, и тамильский язык стал официальным наравне с английским, тогда как сингальский остался государственным. Других значительных уступок со стороны правительства в отношении тамилов сделано не было. Более того, президент продлил еще на 6 лет срок действия парламента, который оставался без существенного представительства в нем тамилов.
В июле 1983 года антитамильские беспорядки произошли в столице Коломбо и других городах. В ответ тамилы убили 13 сингальских солдат. Это привело к еще большему насилию: 2000 тамилов были убиты, 100 тысяч были вынуждены покинуть свои дома. Начался полномасштабный этнический конфликт, который продолжается и сегодня. Тамилы сейчас получают большую финансовую поддержку от соотечественников, эмигрировавших из страны и имеющих статус политических беженцев в различных странах мира. Члены группировки «Тигры освобождения Тамил Илама» хорошо вооружены. Их численность - от 3 до 5 тысяч человек. Попытки ланкийского руководства огнем и мечом уничтожить группировку ни чему не привели. Столкновения время от времени происходят и сейчас; еще в 2000 году всего за 2 дня боев за город Джафна погибло около 50 человек.
4. Межнациональные конфликты на постсоветском пространстве.
Конфликты стали реальностью в связи с резким обострением межнаых отношений в бывшем СССР со второй половины 80-х годов. Националистические проявления в ряде республик насторожили центр, но никаких действенных мер по их локализации предпринято не было. Первые беспорядки на этнополитической почве произошли весной 1986 года в Якутии, а в декабре этого же года - в Алма-Ате. Затем последовали демонстрации крымских татар в городах Узбекистана (Ташкенте, Бекабаде, Янгиюле, Фергане, Намангане и др.), в Москве на Красной площади. Началась эскалация этнических конфликтов, приведших к кровопролитию (Сумгаит, Фергана, Ош). Зона конфликтных действий расширилась. В 1989 году возникло несколько очагов конфликтов в Средней Азии, Закавказье. Позднее их огонь охватил Приднестровье, Крым, Поволжье, Северный Кавказ.
Начиная с конца 1980х, было зафиксировано 6 региональных войн (т.е. вооруженных столкновений с участием регулярных войск и использованием тяжелого оружия), около 20 кратковременных вооруженных столкновений, сопровождающихся жертвами среди мирного населения, и более 100 невооруженных конфликтов, имеющих признаки межгосударственной, межэтнической, межконфессиональной или межклановой конфронтации. Только в районах, непосредственно затронутых конфликтами, проживало не менее 10 млн. человек. Число погибших точно не установлено.(см. табл. 1)
Таблица 1. Приблизительная оценка числа погибших в конфликтах 1980-1996гг.(тыс. чел.)
| 1990 | 1991 | 1992 | 1993 | 1994 | 1995 | 1996 | Всего | ||
| 0,1 | 0,4 | 0,5 | 7,0 | 14,0 | 2,0 | 24,0 | |||
| 0,1 | 0,1 | ||||||||
| Ошский | 0,3 | 0,3 | |||||||
| 0,6 | 0,5 | 1,1 | |||||||
| Приднест-ровский | 0,8 | 0,8 | |||||||
| 20,0 | 1,5 | 0,9 | 0,6 | 0,4 | 23,5 | ||||
| 3,8 | 8,0 | 0,2 | 12,0 | ||||||
| Осетино-ингушский | 0,8 | 0,2 | 1,0 | ||||||
| Чеченский | 4,0 | 25,5 | 6,2 | 35,7 | |||||
| Всего | 0,2 | 0,8 | 1,1 | 32,9 | 23,7 | 7,1 | 26,1 | 6,6 | 100,5 |
Можно выделить три основных типа только вооруженных конфликтов, типичных для постсоветского пространства:
а) конфликты, вызванные стремлением национальных меньшинств реализовать
свое право на самоопределение;
б) конфликты, вызванные разделением бывшего союзного наследства;
г) конфликты, имеющие форму гражданской войны.
Развитие ситуации в межнациональных отношениях бывшего СССР
предсказывалось в работах английских, американских ученых, Большинство прогнозов, как показало время, достаточно точно отражало перспективы развития советского общества, Прогнозировались различные возможные варианты развития в случае, если государство не будет разрушено. Специалисты, анализируя англо-американскую историографию по этой проблематике, отмечали, что развитие этнической ситуации прогнозировалось в виде четырех возможных вариантов событий: "ливанизация" (этническая война, аналогичная ливанской);"балканизация" (наподобие сербско-хорватского варианта): "оттоманизация" (распад подобно Османской империи); мирное развитие событий с возможным преобразованием Советского Союза в конфедерацию или организацию государств, подобную ЕЭС или Британскому содружеству.
По данным разведслужбы Министерства обороны США, в будущем прогнозируется возможность 12 вооруженных конфликтов на территории бывшего СССР. По расчетам в этих конфликтах могут погибнуть в результате военных действий 523 тыс. чел., от болезней - 4, 24 млн. чел., пострадать от голода 88 млн. чел., число беженцев может достигнуть 21, 67 млн. чел. (4) Пока что этот прогноз подтверждается.
В общем, и те межнациональные столкновения, которые имеются на сегодняшний день, достаточно неутешительны. Различные исследователи приводят разные данные о потерях, и даже один и тот же конфликт можно трактовать по-разному. В данной работе приведена типология конфликтов на постосоветском пространстве, данная А. Амелиным (табл. 2)
Таблица 2.
Типология межнациональных столкновений на постсоветском пространстве.
| Место и дата происшедших конфликтов | Тип конфликта | Число погибших |
| Алма-Ата (Казахстан), 1986г | националистические выступления казахской молодежи | |
| г. Сумгаит (Азербайджан), февраль 1988г. | межэтнический конфликт (избиение армян азербайджанцами) | 32 чел. |
| НКАО (Азербайджан), 1988-1991 гг. | политический конфликт (борьба за суверенитет) (армяне-азербайджанцы) |
100 чел. |
Ферганская долина (Узбекистан) гг. Кувасай, Комсомольск, Ташла, Фергана, май-июнь 1989 г. |
межэтнический конфликт (избиение турков-месхетинцев узбеками) | |
| Новый Узень (Казахстан), июнь 1989 г. | межэтнический конфликт (между казахами и представителями кавказских национальностей: азербайджанцами, лезгинами) | |
| Абхазия (Грузия), июль 1989г. | политический конфликт, перешедший в межэтнический (между абхазами и грузинами) | |
| г. Ош (Киргизия), июнь-июль 1990 г. | межэтнический конфликт (между киргизами и узбеками) | |
| г. Дубоссары (Молдова) ноябрь 1990 г. | политический конфликт | чел. |
| Южная Осетия (Грузия) 1989-1991 гг. | политический конфликт (борьба за суверенитет), перешедший в межэтнический (между грузинами и осетинами) | не менее 50 чел |
| г. Душанбе, февраль 1990г | политический конфликт (борьба кланов за власть) | 22 чел. |
| Осетино-Ингушский (Северный Кавказ), октябрь-ноябрь1992г. | территориальный, межэтнический (осетины-ингуши) | 583 чел. |
| Приднестровье (Молдова) июнь-июль 1992г. | территориальный, политический, межэтнический конфликт | 200 чел. |
| Республика Таджикистан 1992г. | гражданская война (внутринациональный конфликт) | более 300 тыс. чел. |
| Чеченская Республика декабрь 1994 г. - сентябрь 1996г | политический, межнациональный конфликт. Внутригосударственный (гражданская война) | более 60 тыс. чел |
Приведенная типология условна. Один тип конфликта может соединять в себе черты другого или переплетаться с другими. Дефиниция "этнополитика" предполагает этническую группу, имеющую определенные политические цели. В. А. Тишков пишет, что разное понимание феномена этничности позволяет по-разному интерпретировать этнические конфликты. В силу полиэтнического состава населения бывшего СССР и нынешних новых государств, любой внутренний конфликт приобретает этническую окраску. Поэтому грань между социальными, политическими и этническими конфликтами трудно определима. Например, национальные движения, выступавшие за независимость в Прибалтике, трактовались и в СССР, и за рубежом как один из видов этнических конфликтов; но здесь присутствовал больше фактор политический, т. е. стремление одной этнической группы обрести государственность. Этнический фактор присутствовал и в борьбе национальных движений за суверенитет, независимость автономий в России (Татарстан, Чечня).
Таким oбpaзoм, этнический фактор обычно выступает в качестве линии противостояния, когда существующее неравенство в определенных сферах: социальной, политической, культурной проходит по этническим границам.
В границах данной работы невозможно более подробно рассмотреть все перечисленные конфликты, поэтому oбзop ограничится ситуациями в России, на Украине и в Прибалтике.
4.1. Положение в России
По количеству тайных и явных столкновений Россия, разумеется, удерживает пальму печального первенства, и в первую очередь благодаря крайне многонациональному составу населения. Cегодня для неё типичны следующие конфликты:
- "статусные" конфликты российских республик с федеральным правительством, вызванные стремлением республик добиться большего объема прав или вообще стать независимыми государствами;
Территориальные конфликты между субъектами федерации;
Внутренние (происходящие внутри субъектов федерации) этнополитические конфликты, связанные с реальными противоречиями между интересами различных этнических групп. В основном это противоречия между называемыми титульными нациями и русским (русскоязычным), а также и не «титульным» населением в республиках
Ряд зарубежных и отечественных исследователей считает, что межэтнические конфликты в России происходят часто между двумя главными типами цивилизаций, характеризующими евроазиатскую сущность страны - западным христианским в своей основе и южным исламским. Еще одна классификация российских «болевых точек» основывается на степени остроты конфликта:
Зоны острых кризисных (военных конфликтов или балансирования на их
грани) - Северная Осетия - Ингушетия;
Потенциально кризисные ситуации (Краснодарский край). Здесь основным фактором межнациональной конфликтогенности являются миграционные процессы, в результате которых обостряется обстановка;
Зоны сильного регионального сепаратизма (Татарстан, Башкортостан);
Зоны среднего регионального сепаратизма (Республика Коми);
Зоны вяло текущего сепаратизма (Сибирь, Дальний Восток, ряд республик Поволжья, Карелии и пр.).
Тем не менее, независимо от того, к какой группе отнесут исследователи ту или иную конфликтную ситуацию, она имеет вполне реальные и печальные последствия. В 2000 г. В. Путин заявил в послании президента РФ Федеральному собранию: "Уже несколько лет численность населения страны в среднем ежегодно уменьшается на 750 тысяч человек. И если верить прогнозам, а прогнозы основаны на реальной работе людей, которые в этом разбираются, - уже через 15 лет россиян может стать меньше на 22 миллиона человек. Если нынешняя тенденция сохранится, выживаемость нации окажется под угрозой."
Разумеется, такая высокая концентрация «болевых точек» на территории России объясняется прежде всего крайне многонациональным составом населением, и поэтому многое зависит от общей линии правительства, поскольку все время будут открываться новые и новые очаги недовольства.
Межэтническая напряженность в ряде регионов будет сохраняться в силу того, что до сих пор не решены вопросы федеративного устройства, уравнивания прав субъектов федерации. Учитывая то, что Россия сформирована как по территориальному, так и по этнонациональному признаку, отказ от этнотерриториального принципа российского федерализма в пользу экстерриториальных культурно-национальных противоречий и может привести к конфликтам.
Наряду с этническим фактором, очень важным является фактор экономический. Примером тому может служить критическое положение, сложившееся в российской экономике. Здесь суть социальных конфликтов, с одной стороны, состоит в борьбе между теми слоями общества, чьи интересы выражают прогрессивные потребности развития производительных сил, и, с другой - различными консервативными, отчасти коррумпированными элементами. Основные завоевания перестройки - демократизация, гласность, расширение республик и регионов и другие - дали людям возможность открыто высказывать свои и не только свои мысли на митингах, демонстрациях, в средствах массовой коммуникации. Однако большинство людей психологически, морально не были подготовлены к своему новому социальному положению. И все это привело к конфликтам в сфере сознания. В итоге "свобода", будучи используемой людьми с низким уровней политической и общей культуры для создания несвободы иным социальным, этническим, религиозным, языковым группам, оказалась предпосылкой острейших конфликтов, сопровождающихся нередко террором, погромами, поджогами, изгнанием неугодных граждан "чужой" национальной принадлежности.
Одна из форм конфликтов нередко включает в себя другую и подвергается трансформации, этническому или политическому камуфляжу. Так, политическая борьба "за национальное самоопределение" народов Севера, которую ведут власти автономий в России, - не что иное, как этнический камуфляж. Ведь они отстаивают интересы не аборигенного населения, а элиты хозяйственников перед лицом Центра. К примеру политического камуфляжа можно отнести, например, события в Таджикистане, где соперничество таджикских субэтнических группировок и конфликт между группами народов Горного Бадахшана и доминирующими таджиками скрываются под внешней риторикой "исламская демократическая" оппозиция против консерваторов и партократов. Таким образом, многие столкновения скорее принимают этническую окраску в силу многонационального состава населения (то есть легко создается «образ врага»), чем являются этническими по сути.
4.2. Русские в Прибалтике.
От 40 до 50% населения Эстонии и Латвии составляют небалтийские этносы, в основном русский и близкие к нему. В последние годы неприязнь прибалтов к этим последним вошла в пословицу, и, хотя до открытого противостояния здесь не доходит, но ситуация остается очень сложной. На сегодняшний день Латвия и Эстония – единственные среди новых независимых государств, не давшие своего гражданства бывшим подданным СССР, проживающим на их территории. В то же время во Всеобщей декларации прав человека (1948г.) говорится: «Каждый человек имеет право на гражданство. Никто не может быть произвольно лишен своего гражданства или права изменить его». К моменту получения независимости 30% населения Эстонии (по преимуществу русским, большинство которых родилось в этой республике) было отказано в гражданстве. Русские, как иностранцы, получили особые паспорта желтого цвета. Помимо этого, к ним применяют запреты на профессиональную деятельность: например, 700 тысяч русских, проживающих в Латвии, не могут заниматься 23 видами профессий. Политическое руководство страны закрывает глаза даже на то, что благодаря этому такие гиганты прибалтийской промышленности как Рижский радиозавод или Ингалинская АЭС лишаются нужного количества квалифицированных кадров. Фактически русские постепенно вытесняются из большинства сфер общественной жизни.
Политическое руководство Латвии и Эстонии пытается искусственно создать мононациональные государства и таким образом отдалиться от «великого соседа», и причины стремления к разрыву прежде всего политические; разграничение населения по национальному признаку в данном случае носит скорее вспомогательную роль. Надо признать, что результаты такой линии в этнополитике налицо – для прибалтийских государств был облегчен прием в Совет Европы, предоставлены все условия для скорейшей интеграции в европейские структуры. Очевидно, что для СЕ важны не сами Латвия или Эстония, а тот факт, что Россия лишается доступа к пяти первоклассным балтийским портам. Но политика политикой, а права человека продолжают нарушаться. Впрочем, не только прибалтийские государства так болезненно относятся к наличию на своей территории русскоязычного населения. Сам по себе русский язык каким-то образом стал синонимичен всяческому притеснению и угнетению исконных народов на территории Узбекистана, Казахстана, Армении и т. д..
4.3. Положение в Украин e и Крыму
Состав населения Украины едва ли не самый пестрый в мире – более 127 национальностей. По переписи 1989г. В УССР проживало 37,4 млн. украинцев, 11,4 млн. русских, около 500 тыс. евреев, белорусов, молдаван, болгар, поляков, венгров, румынов, греков. Нашлось несколько енцев, итильменов, юкагиров;4000 человек просто указало графу «iнша нацiональнiсть» и 177 человек не ответили на этот вопрос. В условиях социально-экономического и духовного кризиса общество в целом испытывает дезинтеграцию, недоверие ко многим социальным институтам, уже малоэффективным. Соответственно напряжение возникает и в этнополитической ситуации, и для украинцев это конечно же вопрос взаимоотношений с «великим западным соседом». В настоящее время межнациональные конфликты не приобрели массового характера и ни одна сколько-нибудь серьезная политическая организация не выдвигает лозунги, провоцирующие национальную нетерпимость, тем не менее межэтнические отношения значительно осложнились.
Исторически длительное сосуществование украинского и русского этносов в пределах одного государственного образования (Российской империи, СССР) привело к возникновению своеобразного феномена - несовпадения этнического происхождения и лингво-культурного самоопределения как украинцев, так и русских в пределах Украины. Так, данные опроса населения, проведенного в ноябре–декабре 1997 г., свидетельствуют, что
· “только украинцами” определяют себя 56 % опрошенных (этнических украинцев в стране - 74 %, по данным переписи 1989 г.),
· “только русскими” - 11 % (этнических русских - 22 %),
От того, к какому стану относит себя тот или иной гражданин Украины, зависит многое.Так, например, выбор желательных отношений с Россией выявил жесткую зависимость от национальной самоидентификации:
· такие же отношения, как с другими государствами:
o “украинцы”- 16,1 %
o “русские”- 1,3 %
o бикультуралы- 2,8 %
· независимые, но дружественные отношения:
o “украинцы”- 54,8 %
o “русские”- 40,7 %
o бикультуралы- 51,7 %
· объединение в одно государство:
o “украинцы”- 22,9 %
o “русские”- 55,5 %
o бикультуралы- 42,4 %
Разумеется, одним из самых болезненных вопросов является проблема государственного языка. Согласно той же Всесоюзной переписи населения 1989г. украинским языком свободно владели 78% населения. К тому времени здесь проживало 72,7% украинцев, 22,1% русских и 5,2% представляли другие национальности. Уровень свободного уровня владения русским языком составлял 78,4%, то есть практически наравне с украинским. Это объясняется целым рядом причин – особенности миграции, уровень образования, интенсивность урбанизации, количество межнациональных браков, и, разумеется, унификаторская политика Центра. Однако факт остается фактом – на сегодняшний день степень владения русским языком на Украине выше, чем государственным. Так, из общего числа респондентов опроса, проведенного в учебных заведениях четырех регионов в 1995г., хорошо владели русским 83,5%, а украинским – только 66,1%. Не говорят (хотя и понимают) на украинском языке 25,7%, русском – 12,4%. Еще одним немаловажным фактором является место проживания, так как выбор того или иного языка довольно четко ориентирован по регионам. Это хорошо прослеживается по следующей таблице:
Таблица 3. Язык общения в зависимости от места проживания и национальности (в % к числу респондентов в каждом регионе)
| Регионы | В семье | С друзьями, соседями | В учебном заведении | В обществен-ных местах | В госу-дарственных учреждениях | ||||||||||||||
| Укр. | Рус. | Укр. и рус. | Укр. | Рус. | Укр. и рус. | Укр. | Рус. | Укр. и рус. | Укр. | Рус. | Укр. и рус. | Укр. | Рус. | Укр. и рус. | |||||
| Центр | 49,0 | 26,9 | 23,6 | 32,0 | 38,2 | 28,9 | 44,6 | 25,8 | 28,5 | 24,1 | 41,3 | 33,3 | 40,8 | 29,8 | 27,4 | ||||
| Запад | 9,14 | 3,8 | 3,8 | 81,0 | 3,0 | 15,6 | 93,0 | 1,.2 | 4,4 | 84,0 | 2,2 | 13,0 | 88,4 | 1,8 | 8,2 | ||||
| Юг | 25,9 | 53,9 | 19,8 | 18,8 | 61,6 | 19,6 | 14,5 | 64,3 | 20,3 | 12,7 | 71,5 | 15,3 | 15,0 | 67,9 | 16,4 | ||||
| Восток | 11,6 | 74,9 | 12,2 | 6,6 | 84,1 | 7,0 | 6,6 | 77,1 | 15,3 | 4.0 | 87,6 | 7,6 | 6,8 | 80,7 | 11,2 | ||||
Таким образом, существует реальное двуязычие, и мгновенный перевод всех официальных служб на государственный язык нереален и чреват проблемами в будущем – вплоть до культурной этноизоляции и роста сепаратистских настроений.
Немаловажным показателем отношения населения к языковой проблеме является школьное обучение (табл. 4).
Таблица 4. Желаемая государственная политика в области преподавания русского языка в украинских школах.
В мае-ноябре 1995 года Центр этносоциальных и этнополитических исследований Института социологии МАН Украины провел анкетирование с целью выяснения отношения населения к проводимой этнополитике. На вопрос о отм, как отразится на межэтнических отношениях становление национального государства из12000 респондентов в разных регионах 66% ответили «положительно», и 28% оценили данное явление как негативное. 37,4% считает, что государственная политика полностью учитывает права и интересы неукраинцев, 27,8% - учитывает недостаточно, а 8,5% - вообще не учитывает. 87% респондентов полагает, что на Украине проблемы дискриминации национальных меньшинств не существует, а 18,5% придерживаются противоположной точки зрения. 47% русских считают, что все проживающие в Украине русские должны знать украинский язык, и примерно столько же - противоположного мнения. В то же время 62% против 26% русских полагают, что русский язык должны знать украинцы. Примечательно, что 70% считают, что со времени создания Украинской державы качество межнациональных отношений не изменилось, 22% - что оно ухудшилось, и только 3% - улучшилось.
Таким образом, состояние украинско-российских межэтнических отношений как и во внутриполитическом, так и во внешнеполитическом аспектах является в настоящий момент противоречивым, однако конфликтность проявляется пока в основном на политическом уровне; на уровне же общественного сознания оно остается стабильным и в целом не воспринимается как конфликтное. Об этом говорит также и тот факт, что 82% из опрошенных русских респондентов никогда не сталкивались с проявлениями неприязни к ним украинцев; 13% сталкивались с этим редко и только 4% заявили, что сталкиваются с этим постоянно. Однако, дальнейшая политизация этнического фактора может привести к эскалации напряженности в этом поле социальных отношений и составить угрозу национальной безопасности страны.
В украинской этнополитике особняком стоит крымский вопрос. В 1997 году здесь родилось 16683 человека (на две тысячи меньше, чем в 1996 году, из которых только 2758 "истинных" граждан-украинцев? Остальные дети, родившиеся в крымских роддомах, - представители нацменьшинств. Русских - 6040, татар - 1961, крымских татар - 235, белорусов - 154, азербайджанцев - 44, армян - 67, корейцев - 34, молдаван - 29, поляков - 26, немцев - 21, узбеков - 51, цыган - 20. Остальные родившиеся дети, а это 5241 человек - представители другихнацменьшинств, среди которых численность рожденных за год меньше 20 детей одной национальности.
Во многих случаях конфликт строится не только по национальному признаку, но и по конфессиональному. В пример можно привести печально известный демонтаж Поклонного креста, воздвигнутого в ознаменование 2000-летия Рождества Христова в поселке Мазанка. Группа крымских татар разрезали почти трехтонный памятник автогеном и унесли. За этим последовал ответный акт вандализма - на мусульманском кладбище близ пос. Кировский были разбиты памятники на 11 могилах.
Нет нужды говорить о бесконечных тяжбах в социальных службах по поводу льготного кредитования, скорейшего предоставления квартир и т.д. представителям депортированных народов. Наряду с отдельным конкурсом бюджетных мест в ВУЗах, это вызывает недовольство остального населения. Ситуация усугубляется методами, которые используют татарские политические лидеры. Так, в с. Угловое Бахчисарайского района демонстрация крымских татар силой вынудила сессию местного совета скорее провести распаевание земель резервного фонда среди татар – бывших членов колхоза. Такие льготы не столько реально облегчают жизнь бывшим депортированным, сколько усложняют и без того непростые взаимоотношения татар с остальными «нацменьшинствами».
Этническая ситуация на полуострове непрестанно накаляется, однако причины этого сугубо политические. Крым исторически находится на пересечении «интересов» очень многих государств, для которых выгодна нестабильная и, следовательно, управляемая обстановка. Вот один из возможных сценариев развития межнационального конфликта.
На сегодняшний день Турция является одним из самых сильных черноморских государств. Она имеет значительно больше шансов вернуть себе бывшее Крымское ханство, чем слабая в военном отношении Украина – удержать его удержать Но вряд ли турецкое правительство будет проводить открытую захватническую операцию: наиболее удачным шагом является нарушение хрупкого межнационального мира на крымской земле, поддержка татарского населения в национальном конфликте, образование крымско-татарской республики с последующим переходом её под протекторат Турции.
На подготовительном этапе турецкое правительство будет оказывать материальную, военную и психологическую помощь исламистским организациям крымских татар, меджлису и духовенству. Уже сейчас видно как на турецкие деньги в крымских городах и селах возводятся мечети, строятся колледжи, школы, интернаты. В незарегистрированные, а, следовательно, и незаконные, организации крымских татар – Меджлис, “Адалет”, “Ахрар”, “Саар-фундейшн”, “Зам-Зам”, “Исламская партия Крыма” и др. поступают большие суммы денег на различные нужды, именно на турецкие инвестиции проходит обучение и вооружение формирований крымско-татарских боевиков. Такая вполне мирная поддержка будет проходить до тех пор, пока в Крыму не возникнет благоприятная почва для открытого конфликта. И тогда татарами можно будет руководить из-за моря, избегая нареканий со стороны мировой общественности. Очевидно, к чему может привести межконфессиональный конфликт такого уровня в условиях открытого военного противостояния Запада и Востока – США и Ирака.
Это лишь один из возможных сценариев межнационального конфликта в Крыму, однако очевидно, что его основными движущими силами будут факторы, имеющие очень мало общего с собственно национальными разногласиями. Таким образом, данный вопрос в равной степени входит в сферу юрисдикции как социологии, так и этнополитики.
Заключение
В основе любого конфликта лежат как объективные, так и субъективные противоречия, также ситуация, включающая либо противоречивые позиции сторон по какой-либо проблеме, либо противоположные цели, методы или средства их достижения в данных обстоятельствах, либо несовпадение интересов оппонентов.
По мнению одного из основоположников общей теории конфликта Р. Дарендорфа концепция общества свободного, открытого и демократического вовсе не решает всех проблем и противоречий развития. От них не застрахованы не только развивающиеся страны, но и те, где имеется устоявшаяся демократия (см. проблема Ольстера в Великобритании, etc.) Межнациональные конфликты - это специфическое, конкретно этническое выражение общесоциальных противоречий. Большинство политологов связывают их прежде всего с противоречиями, складывающимися в сфере материального производства. Последние нередко разрешаются путем революций, принимая вместе с тем различные побочные формы - как совокупность коллизий, как коллизии между различными классами, как... идейная борьба, политическая борьба и т. д. В то же время характер этих конфликтов, в которых отчетливо просматриваются противоречия между национальными меньшинствами и "коренным" населением, весьма типичен.
Существуют две точки зрения на конфликт. Одни исследователи считают, что социальные конфликты несут угрозу, опасность распада общества. У других ученых иная точка зрения. Так, социолог структурно-функционального направления Льюис Козер пишет: "Конфликт препятствует окостенению социальных систем, вызывая стремление к обновлению и творчеству". Другой немецкий социолог Ральф Дарендорф утверждает, что и конфликты незаменимы как фактор всеобщего процесса социального изменения.
Все же межнациональный конфликт - это нежелательное явление в жизни общества, которое является своего рода тормозом в решении проблем общественной жизни людей различных национальностей. Погасить разразившийся конфликт крайне трудно, он может длиться месяцы, годы; затухать, затем разгораться с новой силой. Негативные последствия межнациональных конфликтов не исчерпываются прямыми потерями. В конце 1996 года численность вынужденных мигрантов из зон вооруженных столкновений в странах бывшего СССР составила 2,4 млн. человек. В целом с территорий, охваченных конфликтами, бежало не менее 5 млн. человек. Такие массовые перемещения, характерные для периода конфликта, существенно изменяют возрастнополовой состав населения. В первую очередь уезжают престарелые, женщины и дети, и именно эти, наиболее социально уязвимые группы населения в последнюю очередь возвращаются на родину. Так, во время конфликта в Приднестровье среди прибывших в правобережную часть Молдавии 56,2% детей и 35,2% женщин. 7% беженцев оставили на месте прежнего проживания супруга, а 6% - детей. Такое положение отнюдь не способствует улучшению демографической ситуации. Кроме того, к последствиям конфликтов можно отнести безработицу среди молодежи, малоземелье, люмпенизацию значительной части населения. Все это может быть причинами социальной нестабильности и этнических конфликтов, национализма, политических спекуляций, укрепления позиций консерватизма и традиционализма.
На сегодняшний день на международном уровне еще не выработаны четкие дефиниции национального меньшинства и его прав. При определении данной дефиниции берутся во внимание такие факторы, как количественный аспект, негосподствующее положение, различия в этническом или национальном характере, культуре, языке или религии, а также индивидуальное отношение (принятие решения о принадлежности или непринадлежности к нацменьшинству). К примеру, в Германии национальными меньшинствами признают себя фризы, датчане, сорбы, цыгане (рома). А вот евреи себя нацменьшинством не признают, а считают себя религиозной конфессиональной группой. Уйгуры в Китае (10 миллионов человек) нацменьшинство, многомиллионное население курдов, россияне в странах СНГ и Балтии также являются нацменьшинствами.
Коль скоро неизвестно точно, что понимать под национальным меньшинством, то еще труднее понять, каковы его права. Между тем в некоторых даже относительно развитых странах, как в Албаниии, вопрос об этом стоит ребром. В Македонии не запрещается создание политических партий на этнической основе, а в Болгарии конституция запрещает создание таких партий. В Румынии забронированы места в парламенте для нацменьшинств, а в Германии бронирование таких мест признается антиконституционным. Вопрос об участии национальных меньшинств в принятии решений также остается открытым, а это будет порождать конфликтные ситуации везде, где существует неравный доступ к власти различных национальных групп.
Введение…………………………………………………………………………………...2
1. Понятие межнационального конфликта………………………………………….3
1.1. Этнос и нация…………………………………………………………….………..3
1.2. Причины конфликтов……………………………………………………………..4
1.3.Типология конфликтов…………………………………………………..………..5
1.4. Социально-психологическая трактовка межнационального конфликта……...6
2. Межнациональные конфликты в западном мире…………………………….…...8
2.1. Ольстерский конфликт…………………………………………………………...8
2.2. Кипрский конфликт……………………………………………………………….9
2.3. Конфликты на Балканах…………………………………………………………10
3. Межнациональные конфликты в странах «третьего мира»…………………….11
3.1. Межнациональные конфликты в Африке……………………………………...11
3.2. Молуккский конфликт…………………………………………………………..12
3.3. Конфликт в Шри-Ланке…………………………………………………………12
4. Межнациональные конфликты на постсоветском пространстве………………13
4.1. Положение в России…………………………………………………………….16
4.2. Русские в Прибалтике…………………………………………………………...18
4.3. Положение в Украинe и Крыму………………………………………………...19
Заключение……………………………………………………………………………….22
Библиографический список…………………………………………………………….25
Библиографический список
1. Амелин. В.В. Этнополитические конфликты: типы и формы проявления, региональные особенности// Теоретический журнал CREDO. – 1998. - №1. – http//www.
2. Амелин В.В. Проблемы предотвращения межэтнических конфликтов. – http//www.
3. Андреев А. Черные африканцы бегут из Ливии// Независимая газета. – 2000. - № 218 (2280). – C.6
4. Арутюнян Ю.В.,. Дробижева Я.М Этносоциология: пройденное и новые горизонты// Социс.- 2000.- № 4.– C. 11-22.
5. Балушок В. Этническое и национальное: динамика взаимодействия// Социология: теория, методы, маркетинг. – 1999. - №1. - C. 93-107
6. Белецкий, А. К. Топыго М. И. Национально-культурные и идеологические ориентации населения Украины// Полис.- 1998. - № 4. - C. 74-89
7. Городяненко В. Г. Языковая ситуация на Украине// Социс. - 1996 № 9. - C. 107-113
8. Евтух В. Национальные меньшинства между государственной политикой и самоопределением// Социология: теория, методы, маркетинг. - 1998. - № 1-2. - C. 99-104
9. Иванов И. Косовский кризис: год спустя// Дипкурьер НГ. – 2000. - № 5 (5). – C. 1
10. КоваленкоИ. Предположительный сценарий возникновения межнационального конфликта в Крыму. - http//scientist.nm.ru
11. Комоцкая В.Д. Фактор политическойкультуры в межэтнических конфликтах на территории бывшего СССР. – http//www.
12. Крицкий Е. В. Восприятие конфликта как индикатор межэтнической напряженности (на примере Северной Осетии)// Социс. - 1996. - № 9. - C. 116-121
13. Мукомель В. И. Демографические последствия этнических и региональных конфликтов в СНГ//Социс. – 1999. - № 6. – C. 66-71
14. Попов А. Острова пряностей в огне// Независимая газета. – 2000. - № 6 (2068). – C. 6
15. Разумков А.В. Межэтническое согласие как фактор национальной безопасности Украины. – http//www.
16. Смирнова М. Человек - это значит украинец?// Крымская правда. – 1998. - 29 сентября. – C.2.
17. Соснин В.А.Социально-психологическая динамика межэтнических конфликтов. – http//www.
18. Стрельчик.Е. Почему мусульмане крушат православные кресты в Крыму?// НГ-Религии. – 2000. - № 23 (70). – C.3
19. Сумбатян Ю. Нигерия на пути к демократии// Дипкурьер НГ. – 2000. - № 14 (14). – C.3.
20. Шутов А.Д. Коренные этносы Балтии и руские: общие интересы// Социс. – 1996. - № 9. - C. 113-116.
Резкий рост войн в последние десятилетия опережает мировую способность их останавливать и бороться с последствиями. Кроме военных конфликтов также стоит отметить кризис беженцев и растущую угрозу терроризма
share
Из глобального кризиса беженцев, распространения терроризма и гибридных войн наша коллективная неспособность решать конфликты рождает новые угрозы и чрезвычайные ситуации. Даже в мирном обществе политика страха ведет к опасной поляризации и демагогии. Недавно избранные мировые лидеры, такие как Тереза Мэй и Дональд Трамп, приняли испуганную терактами и беженцами Европу, полыхающие войны в Сирии, Йемене, Африке и Ираке, затяжной конфликт на востоке Украины, противостояние Саудовской Аравии и Ирана, агрессивную Россию и общий рост популизма и национализма в мире.
Националистические силы набрали силу и предстоящие выборы во Франции, Германии и Нидерландах будут проверять на прочность будущее европейского проекта. Потенциал развала Европейского Союза является одной из самых больших проблем, с которыми мы сталкиваемся сегодня — факт, который теряется на фоне многих других тревожных событий, конкурирующих за внимание. Миру нужна новая, инклюзивная стратегия безопасности и предотвращения конфликтов.
Нравится нам это или нет, глобализация является фактом. Мы все связаны. Война в Сирии вызвала кризис беженцев, на котором выросло голосование за Brexit, чьи глубокие политические и экономические последствия будут видны еще очень долго. Страны, возможно,станут более изолированными и сконцентрированными на внутренней политике, но нет мира и процветания без большего совместного управления мировыми делами.
Этот список из 10 конфликтов для наблюдения в 2017 году не только иллюстрирует некоторые из более широких тенденций, но и исследует способы, чтобы обратить вспять опасную динамику.
1. Сирия и Ирак
После почти шести лет боевых действий, полумиллиона погибших и около 12 миллионов беженцев президент Сирии Башар аль-Асад, вероятно, сохранит власть на данный момент. Но даже с помощью Ирана и России не сможет закончить войну и вернуть себе полный контроль над страной.
Очевидный пример этому — захват Пальмиры силами ИГ всего через
девять месяцев после того, как силы "Исламского государства" в результате
поддерживаемой Россией военной кампании
были отброшены от древнего города.
Стратегия Асада по противостоянию группам боевиков сработала на усиление исламистких движений, в первую очередь ИГ и "Джабхат Аль-Нусры". П
овстанцы были дополнительно ослаблены недавним поражением в Алеппо. Эвакуация гражданских и противников Асада осуществлялась с большими перебоями, провокациями и проблемами.
Сделка о прекращении огня была достигнута при посредничестве России и Турции в конце декабря. Но поскольку режим продолжал военные наступательные операции в пригороде Дамаска, появились опасения, что перемирие долго не продержится. Несмотря на значительные задачи на будущее, этот новый дипломатический ход открывает наилучшую возможность для снижения уровня насилия в Сирии.
В Ираке борьба против ИГ еще больше подорвала способность властей управлять страной, вызвала огромные разрушения, военизировала молодежь и травмировала иракское общество. Она раздробила курдские и шиитские политические партии на конкурирующие фракции, зависящие от региональных покровителей и конкурирующих за ресурсы Ирака.
Чтобы избежать еще худших сценариев, Багдад и Региональное правительство Курдистана нуждаются в поддержке и давлении, чтобы обуздать военизированные группы.
Хотя "Исламское государство" потеряло часть территорий в Ираке за прошлый год, оно все еще утверждает на оставшихся свой жестокий халифат. Даже если оно потерпит поражение в военном отношении, какая-то другая радикальная группа вполне может вновь возникнуть, если вопросы, лежащие в основе управления, не будут решены. "Исламское государство" само по себе выросло из подобной неудачи в Ираке. Оно распространяет идеологию, которая до сих пор мобилизует молодых людей по всему миру и создает угрозу далеко за пределами Ирака и Сирии, как показали недавние теракты в Стамбуле и Берлине.
2. Турция
День нападения на ночной клуб в Стамбуле в Новый год, в результате которого погибли по меньшей мере 39 человек, кажется, является предвестником еще большего насилия в будущем. " Исламское государство" взяло на себя ответственность за нападение, отходя от общей практики группы в Турции, что может стать сигналом к эскалации. Помимо вовлеченности в войны в Сирии и Ираке Турция также сталкивается с курдскими боевиками от РПК (Рабочая Партия Курдистана). Политически поляризованная, в условиях экономического напряжения Турция готова к большему перевороту.
Конфликт между государством и РПК продолжает ухудшаться после провала прекращения огня в июле 2015 года. С тех пор противостояние вступило в одну из самых смертоносных глав в своей истории за три десятилетия; по крайней мере 2500 боевиков, силовиков и гражданских лиц были убиты с обеих сторон. Столкновения и операции по обеспечению безопасности вытеснили более 350000 мирных жителей с их территорий и взяли в осаду несколько городских районов с курдским большинством на юго-востоке страны.
На теракты правительство реагирует, в о чередной раз сажая в тюрьму представителей курдского движения, блокируя решающий канал для политического урегулирования, который должен включать в себя защиту основных прав для курдов в Турции. П равительство президента Реджепа Тайипа Эрдогана продолжает свое наступление на политическую оппозицию и инакомыслие и настаивает на конституционных изменениях, чтобы создать в стране президентскую систему . Такое предложение будет вынесено на референдум в начале весны. В результате попытки переворота в июле прошлого года правительство начало массовое применение суровых мер: было уволено и арестовано более 100000 чиновников .
В ноябре Эрдоган ответил сердито на критику из Брюсселя, угрожая разорвать сделку, по которой Анкара согласилась предотвратить поток сирийских беженцев от продвижения в Европу. Более 2,7 миллиона сирийских беженцев в настоящее время зарегистрированы в Турции, их интеграция создает значительные проблемы как для государства, так и для принимающих общин.
3. Йемен
Война в Йемене создала еще одну гуманитарную катастрофу , разрушая страну, которая уже и так была самой бедной в арабском мире. Проблема с миллионами людей на грани голода , необходимость всеобъемлющего прекращения огня и политического урегулирования становятся все более актуальными. Йеменцы понесли огромные потери от воздушной бомбардировки, ракетных обстрелов и экономических блокад. По данным ООН, около 4000 гражданских лиц были убиты, большинство — от рук Саудовской Аравии во главе коалиционных авиаударов . Все стороны в конфликте обвиняются в совершении военных преступлений, в том числе хаотических нападениях на гражданские районы.
Обе стороны оказываются запертыми в цикле эскалаций и провокаций, чтобы сорвать мирные переговоры под эгидой ООН. В ноябре поддерживаемое Саудовской Аравией йеменское правительство во главе с президентом Абедом Раббо Мансуром Хади отклонило предложенный план ООН. В том же месяце движение "Хути" и его союзники, в основном силы под руководством бывшего президента Али Абдаллы Салеха, сформировали новое правительство. Несмотря на трудности, все еще представляется возможным убедить стороны принять дорожную карту в качестве основы для компромисса, который положит конец войне.
Многое зависит от расчетов Саудовской Аравии и готовности Соединенных Штатов и Великобритании поощрить Эр-Рияд в полной мере поддерживать политический компромисс. Неспособность поставить этот процесс на рельсы несет в себе риски для всех участников. Так, несколько воинственных джихадистских групп , в том числе "Аль—Каида на Аравийском полуострове" и "Исламское государство", процветают в регионе во время хаоса в Йемене.
4. Большой Сахель и бассейн озера Чад
Конфликты в Большом Сахеле и бассейне озера Чад стали причиной массовых страданий людей, в том числе заставили бежать из своих домов. Джихадисты, вооруженные группы и преступные сети бьются за власть по всему обедневшему региону, где границы являются открытыми, а правительства имеют ограниченную власть.
В 2016 году джихадисты Центрального Сахеля начали смертоносные нападения в западной части Нигера , Буркина—Фасо и Кот—д"Ивуаре , что подчеркивает уязвимость региона. " Аль- Каида в исламском Магрибе" и "Аль-Мурабитун" остаются активными в то время, как появляются новые группы, которые присягают на верность ИГ. Мали является наиболее опасной миротворческой миссией ООН: 70 сотрудников уже погибли от "злонамеренных действий" с 2013 года.
Мали может столкнуться с серьезным кризисом в этом году, так как наблюдается распространение вооруженных групп на центральное Мали . Региональные державы должны использовать предстоящий саммит Африканского союза в январе, чтобы возобновить мирный процесс. Алжир является важным залогом стабильности в регионе, играет ключевую роль в качестве главного посредника сделки.
В бассейне озера Чад силы безопасности Нигерии, Нигера, Камеруна и Чада усилили борьбу с мятежниками "Боко Харам ". В конце декабря нигерийский президент объявил про "окончательное подавление террористов в их последнем анклаве" в лесу Самбиса. Но пока группа не была побеждена полностью и еще способна наносить удары.
"Боко Харам" и другие повстанцы, а также отсутствие эффективной помощи оказавшимся в зоне конфликтов угрожают создать бесконечный цикл насилия и отчаяния. Государства должны также вкладывать средства в экономическое развитие и укрепление местного управления, чтобы закрыть возможности для радикальных групп.
5. Демократическая Республика Конго
Демократическая Республика Конго получила хорошие новости незадолго до полуночи в канун Нового года, когда католические епископы объявили, что была достигнута сделка для разрешения политического кризиса в стране. Президент Джозеф Кабила еще не подписал соглашение, которое требует от него уйти в отставку после того как пройдут выборы, и имеет время до конца 2017. Несмотря на высокий уровень недоверия между сторонами, сделка при посредничестве конголезской католической церкви остается лучшим шансом на пути к миру. Главной задачей в настоящее время является подготовка к выборам и мирной передаче власти в короткие сроки.
Африканские и западные державы должны координировать усилия , чтобы оттянуть Конго от края пропасти и предотвратить дальнейшее развитие региональной нестабильности.
МООНСДРК, крупнейшая миротворческая миссия ООН, не имеет потенциала для решения таких проблем, и было бы более эффективным создать миссию с узким мандатом , отходя от институционального строительства и добрых услуг к контролю за соблюдением прав человека.
В сентябре прошлого года по крайней мере 53 человека были убиты в основном силами безопасности, когда демонстрации против правления Кабилы даже после истечения его мандата вылились в насилие , которое, вероятно, продолжится, если выборы снова будут отложены. Основная оппозиционная коалиция, Rassemblement, будет готова использовать мощь улицы, чтобы попытаться заставить Кабилу уйти. Политическая напряженность в Киншасе также способствует росту насилия по всей стране, в том числе и на конфликтном востоке ДР Конго.
6. Южный Судан
После трех лет гражданской войны самая молодая страна в мире по- прежнему терзаема многочисленными конфликтами. Они привели к 1,8 миллиона внутренне перемещенных лиц, а более 1,2 миллиона вынуждены были покинуть страну. Приходили сообщения об осущетвлении массовых зверств и отсутствии прогресса на пути реализации мирного соглашения 2015 года. В декабре президент Сальва Киир призвал к возобновлению прекращения огня и национальному диалогу в целях содействия миру и примирению.
На международном уровне мирное соглашение было сорвано в июле 2016 года, когда боевые действия вспыхнули в столице Джубе между правительственными силами и бывшими повстанцами. Лидер оппозиции и бывший вице- президент Риек Мачар, который только недавно вернулся в Джубу в соответствии с условиями сделки, покинули страну. Киир с тех пор укрепил свои позиции в столице и регионе в целом, что создает возможность для продвижения переговоров с вооруженной оппозицией.
Ситуация в сфере безопасности в Джубе улучшилась в последние месяцы, хотя борьба и этническое насилие продолжаются в других местах. Международные дипломатические усилия направлены на развертывание защитного регионального контингента численностью в 4000 солдат. Существующая миротворческая миссия ООН в Южном Судане, МООНЮС, нуждается в срочной реформе — что стало особенно ясно после ее неспособности защитить гражданское население во время вспышки насилия в июле прошлого года в Джубе.
7. Афганистан
Война и политическая нестабильность в Афганистане представляют собой серьезную угрозу для международного мира и безопасности более чем через 15 лет после того, как возглавляемые США коалиционные силы оттеснили талибов от власти в рамках более широкой кампании по победе над " Аль- Каидой". Сегодня талибы укрепляют свои позиции, сеть "Хаккани" несет ответственность за нападения в крупных городах, а "Исламское государство" провело серию нападений на мусульман- шиитов, разжигая сектантское насилие .
Число в прошлом году достигло самого высокого уровня с начала записи инцидентов в 2007 году, с большим количеством жертв среди гражданского населения . Дальнейшее ослабление афганских сил безопасности оставит джихадистам большие неуправляемых пространства. Они могут быть использованы региональными и транснациональными группами боевиков.
Отношения Афганистана с Пакистаном давно напряжены из- за поддержки Исламабадом талибов и других групп боевиков. Напряженность возросла осенью прошлого года, когда тысячи афганских беженцев в Пакистане были вынуждены бежать на фоне роста насилия, задержаний и преследования. Афганский кризис беженцев усугублялся планом ЕС депортировать 80000 просителей убежища обратно в Афганистан — политический ответ на чрезвычайную гуманитарную ситуацию . Все это на фоне экономического кризиса оказывает сильное давление на опасно ослабевшее государство.
8. Мьянма
Новое гражданское правительство во главе с лауреатом Нобелевской премии мира Аун Сан Су Чжи пообещало мир и национальное примирение в качестве своих главных приоритетов. Т ем не менее, недавние вспышки насилия поставили под угрозу усилия остановки почти 70-летнего вооруженного конфликта. В ноябре "Северный альянс" из четырех вооруженных групп осуществил беспрецедентные совместные атаки в ключевой торговой зоне на границе с Китаем, что вызвало военную эскалацию.
Кроме того, Мьянму раздирают противостояния на этнической и религиозной почве. Особенно хорошо известны атаки на мусульманское меньшинство рохингья. После антимусульманского нападения в регионе Ракхайн осенью прошлого года на военных и полицейских у границы с Бангладеш с илы безопасности нанесли ответный удар. Силовики делали небольшое различие между боевиками и гражданскими лицами. Были сообщения о внесудебных казнях, поджогах и насилии.
К середине декабря, по подсчетам ООН, около 27000 рохингья бежали в Бангладеш. Более дюжины нобелевских лауреатов опубликовали открытое письмо , критикуя Аун Сан Су Чжи за ее неспособность высказываться о злоупотреблениях.
9. Украина
После почти трех лет войны и примерно 10 000 смертей военное вмешательство России определяет все аспекты политической жизни в Украине. Разделенная конфликтом и парализованная коррупцией Украина движется к еще большей неопределенности. Восхищение Трампа Владимиром Путиным пугает Киев, как и слухи о том, что Соединенные Штаты могут принять решение отказаться от санкций против России. Осуществление минских мирных соглашений от февраля 2015 года находится в тупике. Россия, которая начала войну в 2014 году, эффективно вовлечена в осуществление двух своих целей в Украине: создание постоянных пророссийских политических образований на востоке Украины, а также нормализации аннексии Крыма.
Центральной проблемой теории международных отношений является проблема международных конфликтов. Международный конфликт подразумевает столкновение двух или нескольких сторон (государств, групп государств, народов и политических движений) на основе имеющихся между ними противоречий объективного или субъективного характера. По своему происхождению эти противоречия и порожденные ими проблемы в отношениях между государствами могут быть территориальными, национальными, религиозными, экономическими, военно-стратегическими.
Мировой опыт показывает, что основной характеристикой субъектов международных конфликтов является сила. Под ней понимается способность одного субъекта конфликта навязать свою волю другому субъекту. Иными словами, сила субъектов конфликта означает способность к принуждению.
Поскольку предметом международного конфликта является противоречие во внешнеполитических интересах различных государств или их объединение, то функциональным предназначением конфликта является разрешение данного противоречия. Но далеко не всегда следствием разрешения конфликта является полномасштабная реализация национально - государственных интересов одной из сторон конфликта. Тем не менее, в процессе разрешения международного конфликта удается прийти к взаимоприемлемому балансу интересов его участников, хотя с известными оговорками. Однако в некоторых случаях, особенно в ходе вооруженной борьбы, не может быть и речи о балансе интересов. В этом случае следует говорить о подавлении интересов одной из сторон, но в таком случае конфликт не получает своего разрешения, а лишь переходит в латентную фазу, что чревато, в дальнейшем его обострением при первой же возможности.
Международные конфликты распространены по всей Земле. Например, по данным ООН в 1994 г. в мире было 34 вооруженных конфликта в 28 зонах (территориях государств, где вспыхивали конфликты). А в 1989г. их насчитывалось 137. Распределение их по регионам было следующим: Африка- 43, из них в 1993г.-7; Азия - 49, в том числе в 1993г.-9; Центральная и Южная Америка -20, в 1993 г.-3;Европа-13, в 1993 г- 4; Ближний Восток -23, из них в 1993г.- 4. Как показывает данный анализ, общая тенденция -уменьшение зон конфликтов в конце 1990-х годов. Но единственным регионом, где наблюдалась тенденция к увеличению конфликтов, как ни странно, была Европа. В 1993 году их число увеличилось с 2-х до 4-х.
В целом же, если говорить об общей тенденции в развитии конфликтов на планете, то большинство исследователей соглашаются с тем, что после некого всплеска количества конфликтов в конце 1980-х-начале 1990-х годов их число пошло на убыль в середине 1990-х, и с конца 1990-х годов продолжает держаться примерно на одном уровне.
Современные же международные конфликты определяются следующей спецификой: их субъектами выступают государства или коалиции; данный конфликт является продолжением государств- участников; международный конфликт в настоящее время несет опасность массовой гибели людей в странах- участниц и во всем мире; также надо помнить, что в основе международных конфликтов лежит столкновение национально-государственных интересов конфликтующих сторон; современные конфликты одновременно локально и глобально влияют на международные отношения.
Исходя из интересов субъектов конфликта, выделяют следующие типы международных конфликтов: конфликт идеологий; конфликт политического господства; территориальный конфликт; этнический конфликт;религиозный; экономический конфликт.
Каждый из конфликтов имеет свои особенности. Территориальный конфликт послужит нам примером этих особенностей. Данному конфликту предшествуют территориальные претензии сторон друг другу. Это может быть, во-первых, претензии государств по поводу территории, которая принадлежит одной из сторон. Такие претензии, например, привели к конфликтам между Ираном и Ираком, Ираком и Кувейтом, ближневосточному конфликту и многим другим. Во-вторых, это претензии, возникающие в период формирования границ вновь образующих государств. Конфликты на этой основе возникают сегодня в бывшей Югославии, в России, в Грузии.
Таким образом, конфликт в международных отношениях выступает как многогранное явление, имеющее политический оттенок. В нем в единый узел сплетаются самые различные по характеру и содержанию внешнеполитические интересы. Международные конфликты порождаются широким спектром объективных и субъективных причин. Поэтому, анализируя конкретную ситуацию, невозможно отнести ее к тому или иному типу.
Как было подмечено выше в основе международных конфликтов лежат противоречия, возникающие между государствами. При анализе данных противоречий необходимо учитывать их характер. Противоречия могут быть объективными и субъективными, исчезновение которых может осуществиться в связи со сменой политического руководства или лидера одной из сторон конфликта; кроме того, противоречия могут носить антагонистические и неантогонистический характер, что скажется на формах, масштабах и средствах развития международного конфликта.
Возникновение и развитие международного конфликта связано не только с объективными противоречиями, возникающими в отношениях между государствами, но и с такими субъективными факторами, как внешняя политика. Конфликт вызывается, «подготавливается», разрешается именно сознательной целенаправленной внешней политикой государств, но нельзя игнорировать такой субъективный фактор, как личные характеристики и качества причастных к принятию решений политических деятелей. Иногда личностные отношения между лидерами могут оказать существенное влияние на межгосударственные отношения, в том числе и на развитие конфликтных ситуаций.
Между этими можно отметить, что одной из особенной международных конфликтов является взаимосвязь с внутриполитическими. Данная особенность может проявляться в различных вариантах. Во-первых, это переход внутриполитического конфликта в международный. В этом случае внутриполитический конфликт провоцирует вмешательство в ее делах других государств или вызывает напряженность между другими странами по поводу этого конфликта. Примерами могут служить эволюции афганского конфликта в 70-80 -х годах или корейский конфликт в конце 40-х-начале 50-х годов.
Во-вторых, влияние международного конфликта на возникновение внутриполитического конфликта. Выражается в обострении внутренней обстановки в стране в результате ее участия в международном конфликте. Классическим примером является первая мировая война, ставшая одной из причин двух русских революций 1917.
В-третьих, международный конфликт может стать временным урегулированием внутриполитического конфликта. Например, в годы второй мировой войны Движение сопротивления Франции объединило в своих рядах представителей конфликтующих в мирное время политических партий.
Политическая наука и практика международных отношений различает разные типы и виды международных конфликтов. Однако единая, признаваемая всеми исследователями типология международных конфликтов отсутствует. Наиболее часто в классификациях конфликтов разделение на симметричные и асимметричные. К симметричным относят конфликты, которые характеризуются примерно равно силой вовлеченных в них сторон. Асимметричные конфликты, в свою очередь, это конфликты с резким различием потенциала конфликтующих сторон.
Интересную классификацию конфликтов предложил канадский политолог А.Раппопорт, использовавший в качестве критерия форму протекания международного конфликта. По его мнению, конфликты бывают трех видов: в форме «сражения», в форме «игры» и в форме «дебатов». Наиболее опасным является конфликт в форме сражения. Стороны, вовлеченные в него, изначально настроены воинственно по отношению друг к другу и стараются нанести противнику максимальный урон. Поведение участников такого конфликта можно определить как иррациональное, так как они часто ставят перед собой недостижимые цели, неадекватно воспринимают международную ситуацию и действия противоположной стороны.
В свою очередь, в конфликте, который разворачивается в форме «игры» поведение участников определяется рациональными соображениями. Несмотря на внешние проявления воинственности, стороны не склонны доводить обострение отношений до крайности.
Для конфликта, развивающегося как «дебаты», характерно стремление участников разрешить противоречия путем достижения компромисса.
Как известно, международные конфликты не могли появиться беспричинно. Их появлению способствовали различные факторы. Так, дали о себе знать проблемы, связанные с распространением оружия, его бесконтрольным использованием, непростыми отношениями между индустриальными и сырьевыми странами при одновременном усилении их взаимозависимости. К этом следует добавить развитие урбанизации и миграцию населения города, к чему оказались неготовыми многие государства в частности Африки; рост национализма и фундаментализма как реакции на развитие процессов глобализации. Существенным оказалось и то,что в период холодной войны имевшее глобальный характер противостояние Востока и Запада до некоторой степени «снимало» конфликты более низкого уровня. Эти конфликты нередко использовались сверхдержавами в их военно-политическом противостоянии, хотя они старались держать их под контролем, понимая, что региональные конфликты могут перерасти в глобальную войну. Поэтому в наиболее опасных случаях лидеры биполярного мира, несмотря на жесткое противостояние между собой, координировали действия по снижению напряженности, чтобы избежать прямого столкновения. Например, такая опасность возникла несколько раз в ходе холодной войны при развитии арабо-израильского конфликта. Тогда каждая из сверхдержав оказывала влияние на «своего» союзника, чтобы снизить накал конфликтных отношений.
И все же среди большого количества факторов, влияющих на развитие конфликтов следует выделить перестройку мировой политической системы, ее «отход» от Вестфальской модели, господствующей в течение длительного времени. Этот процесс перехода связан с узловыми моментами мирового политического развития.
Конечно, существует и ряд других причин возникновения международных конфликтов - это конкуренция государств; несовпадение национальных интересов; территориальные притязания; социальная несправедливость в глобальном масштабе; неравномерное распределение природных ресурсов; негативное восприятие сторонами друг друга. Перечисленные причины являются основными факторами разжигания международных конфликтов.
Международным конфликтам присуще как положительные, так отрицательные функции.
К положительным можно отнести следующие: предотвращение стагнации в международных отношениях; стимуляция созидательных начал в поисках выходов из затруднительных ситуаций; определение степени рассогласованности интересов и целей государств; предотвращение более крупных конфликтов и обеспечение стабильности путем институционализации конфликтов малой интенсивности.
В свою очередь, деструктивные функции проявляются в следующем: вызывает беспорядок, нестабильность, насилие; усиливает стрессовое состояние психики население в странах-участницах; порождают возможность неэффективных политических решений.
Определив место и значимость международных конфликтов, дав им характеристику, можно в полной мере уделить внимание международным конфликтам современности.
Говоря о структуре конфликтности в международных отношениях 21 века, целесообразно можно выделить три группы столкновений. Первая - верхний этаж структуры, конфликты между развитыми странами. На современном этапе они практически отсутствуют, потому что действуют инерция, стереотипы «холодной войны»; группу возглавляет ведущая сверхдержава- США, и вряд ли возможен конфликт между ней и любой другой развитой страной.
На нижнем этаже этой системы, где находятся беднейшие страны, конфликтность остается весьма высокой: Африка, бедные страны Азии(Шри-Ланка, Бангладеш, Афганистан, страны Индокитая), но эта конфликтность мало кого пугает. К жертвам в этих случаях мировая общественность привыкла, а ситуация разрешается за счет комбинации вмешательства ООН или бывших колониальных метрополий(Франция) и эмиграции наиболее активной части населения из этих регионов в более процветающие страны- США и Западную Европу.
Самой сложной частью структуры остается середина - страны, расположенные между «низом» и «верхом». Эти страны переходного пояса. К их числу относятся государства бывшего социалистического содружества и стран бывшей колониальной периферии, которые начали движение в направлении высокоразвитых стран с развитой демократией и рыночной экономикой, но в силу причин не доросли до своих идеалов. Они «застряли» в своем движении где-то на средних этажах и испытывают по той причине сложности: внутри этих обществ идет борьба сил разной ориентации, в отношениях с бывшими собратьями по уровню развития, которые так и остались топтаться на месте, образуются конфликты; согласи также не происходит и с высокоразвитыми странами. Возможно, именно здесь и сосредоточен эпицентр того, что называют « конфликтом цивилизаций», поскольку здесь остается Китай, Иран, арабские страны, крупные Южной Америки.
В целом ситуация с конфликтностью в международных отношениях начинает выглядеть как значительное ухудшение по сравнению с периодом «холодной войны». Более не действуют ограничения, навязанные опасениями по поводу ядерного конфликта; уровень противоречий не снижается. Мало того, с распространением ядерного оружия перспектива ядерного конфликта между Индией и Пакистаном выглядит реальной.
Каждая эпоха в военной истории человечества имеет свою технологическую и политическую специфику. Войны 20 века были вооруженными конфликтами глобальных масштабов. В этих конфликтах участвовали практически все крупные индустриальные державы. В 20 веке войны, которые страны расколотого на две группировки Запада вели против незападных противников, воспринимались как второстепенные. Так, началом Второй мировой войны официально считается нападение Германии на Польшу, а не вторжении Японии в Китай. Страны, не принадлежащие к европейской цивилизации, были преимущественно политически неразвитыми, технически отсталыми слабыми в военном в военном отношении. Со второй половины 20 века страны Запада начали терпеть поражения в отдаленных регионах (Суэц, Алжир, Вьетнам, Афганистан), но третий мир в целом хотя и превратился в основное поле «свободной охоты» сверхдержав, оставался военно-политической периферией.
20 столетие открылось войной между «столпами» тогдашнего мирового порядка, а завершилось серией этнических конфликтов, вспыхнувших в результате распада СССР и Югославии. Начало «военно-политического» 21 века ознаменовалось террористической атакой США 11 сентября 2001 года. Новое столетие началось под знаком глобализации всех сфер жизни, в том числе и сферы безопасности. Зона стабильного мира, которая включает страны Европейского союза и НАТО, Северную Америку, Японию, Австралию, большую часть Латинской Америки, Россию, Китай, Индию, Украину, Белоруссию и Казахстан и некоторые другие страны, расширились. Но на нее все сильнее воздействует зона дефицита безопасности (Ближний и Средний Восток, Средняя Азия, большая часть Африки и Юго-Восточная Азия, Кавказ и Балканы). Войны 21 столетия (во всяком случае, его первой четверти) - это межцивилизационные войны. Речь идет о столкновении западной цивилизации с ее непримиримыми врагами, отвергающими все ее ценности и достижения. США в Ираке и Афганистане, Россия на Северном Кавказе (не исключено, что и в Центральной Азии). Израиль в своем противостоянии с палестинскими экстремистами ведут войны с противником, который не опирается на государство, не располагает определенное территорией и населением и, который думает и действует иначе, чем современные государства. Гражданская война внутри мусульманских обществ является специфической частью этих войн.
В первой четверти 21 столетия главной причиной войн и конфликтов в мире по-прежнему остаются противоречия, порождаемые модернизацией стран Ближнего и Среднего Востока. Деятельность Усамы бен Ладена, Аль-Каиды, Исламского движения Туркестана, талибов - это прежде всего реакция на растущую вовлеченность Ближнего и Среднего Востока в глобальные процессы. Сознавая общую отсталось арабо-мусульманского мира, его экономическую неконкурентоспособность и в то же время-зависимость Запада от ближневосточной нефти, реакционеры стремятся дискредитировать правящие режимы стран региона, объявив их пособниками Запада, свергнуть их под исламистскими лозунгами и,захватив власть, установить новый порядок-халифат. Наряду с угрозой, исходящей от исламистов-экстремистов, опасность представляют попытки некоторых режимов данного региона получить доступ к ядерному оружию. Эти две политические тенденции и определяют основное содержание проблемы военной безопасности в сегодняшнем мире и в дальнейшем будущем (ближайшие 15-20 лет).
Ниже я приведу экспертные оценки вероятности военных конфликтов, как ядерных, так и с применением только обычного оружия. Прогноз ограничивается только первой четвертью 21 века.
Широкомасштабная ядерная война между США и Россией уже невозможна. После Карибского кризиса 1962 ода ядерное оружие перестало рассматриваться как средство достижения победы в войне. С тех пор Москва и Вашингтон практикуют политику ядерного сдерживания, основанную на на принципе гарантированного взаимного уничтожения. После того как в начале 1990-х годов исчезла политическая и идеологическая основа глобального противоборства, российско- американское сдерживание сделалось в большей степени технической проблемой. Преодолев открытый антагонизм, Россия и США не превратились ни в союзников, ни в полноценных партнеров. Москва и Вашингтон по-прежнему не доверяют друг другу, соперничество ослабело, но не прекратилось. Соединенные Штаты считают, что главная проблема российского ракетно-ядерного потенциала - его безопасность, иначе говоря, техническая исправность и исключение несанкционированного доступа к «кнопке запуска». С точки зрения РФ, ядерное оружие является «статусным символом», позволяющим российскому руководству претендовать на роль великой державы. В условиях, когда международное влияние России существенном снизилось, а ощущение уязвимости резко возросло, оно играет роль «психологической поддержки».
В китайско-американских отношениях идеологическая составляющая отсутствует, а геополитическое соперничество носит ограниченный характер. При этом налицо огромная, постоянно растущая экономическая взаимозависимость. холодная война между Китаем и США вовсе не является неизбежностью. В свое время китайское руководство, в отличие от советского, не пошло по пути резкого наращивания ядерного потенциала, не стало соревноваться с Америкой в гонке ракетно-ядерных вооружений. По-видимому, Китай и США склонны избегать обострения отношений, способных спровоцировать конфликт. В ближайшие два десятилетия вероятность конфликта мала, даже несмотря на тайваньскую проблему, которую Вашингтон, и Пекин не выпускают из поля зрения.
В силу того, что соседние государства Китай и Россия имеют ядерное оружие, то взаимное ядерное сдерживание неизбежно. С точки зрения правительства РФ, ядерное оружие - единственный действенный военный инструмент в политике сдерживания Китая.
Из отношений Москвы с Лондоном и Парижем «ядерный аспект» исчез полностью. Что касается перспективы создания ядерных вооруженных сил Европейского союза, можно утверждать, что в первой половине 21 века этого не произойдет.
В условиях «ползучего» распространения ядерного оружия повышается вероятность ограниченных ядерных войн. Появление ядерного оружия у Индии и Пакистана в 1998 году обозначило возможность такой войны в Индостане. Не исключено, однако, что последовавший вслед за этим Каргильский инцидент - первый в истории вооруженный конфликт между государствами, обладающими ядерным оружием, сыграл в индо-пакистанских отношениях примерно такую же роль, как Карибский кризис в советско-американском противостоянии.
Израиль уже давно прибегает к ядерному сдерживанию в отношении арабских соседей, политика которых угрожает самому существованию еврейского государства. Процесс мирного урегулирования на Ближнем Востоке, начавшийся вскоре после окончания войны 1973 года, привел к установлению стабильных отношений Израиля с Египтом и Иорданией. Тем не менее полная нормализация отношений с арабским миром - дело отдаленного будущего, а до тех пор ядерный фактор сохраняет свое значение в израильско-арабских отношениях.
Если ядерное оружие появится у Ирана, то последствия могут быть многообразными: это и превентивная война США и Израиля против Ирана, и дальнейшее распространение ядерного оружия (Саудовская Аравия, Египет и Сирия), и оформление взаимного сдерживания США в союзе с Израилем, с одной стороны, и Ирана-с другой. Любой из этих сценариев сопряжен с серьезным риском для региональной и всеобщей безопасности.
Тем временем становится все более вероятным использованием ядерного оружия (ядерных материалов) террористами. Объектами их атак могут оказаться США, Россия, Израиль, европейские страны, Австралия и многие другие государства. Велика опасность применения и других видов оружия, прежде всего биологического.
Итак, напрашивается вывод, что возможный масштаб конфликтов с применением ядерного оружия резко сократился, но вероятность их возникновения существенно возросла.
Прогнозирование будущих конфликтов без применения ядерного оружия примерно выглядят следующим образом.
Самыми распространенными конфликтами в 21 столетии, видимо, станут локальные войны, порождаемые межэтническими противоречиями. Для России особенно опасным было бы возобновление армяно-азербайджанской войны. Вооруженная борьба за Нагорный Карабах будет носить характер как традиционного межгосударственного, так и межэтнического столкновении. Региональной дестабилизацией грозят и «замороженные» этнические конфликты в Закавказье (Абхазия, Южная Осетия) и на Балканах (Косово, «албанский вопрос» в Македонии), если только их не удастся разрешить. На Ближнем Востоке международное «землетрясение» может вызвать актуализация курдского вопроса. Впрочем, эксперты прогнозируют, что главным «полем» столкновением и войн станет Африка
Для Запада, как и для России, наибольшую угрозу представляет активность исламских экстремистов. Принципиально важно, смогут ли Ирак, Афганистан и Палестина создать жизнеспособные светские режимы, стремящиеся к модернизации своих обществ. Независимо от того, как будут развиваться события в Ираке и Афганистане, степень военно-политической вовлеченности США в ближневосточную ситуацию останется высокой.
Развитие событий в Центральной Азии и на Среднем Востоке (Ирак, Иран и Афганистан) определит и характер будущих военно-политических отношений между основными державами - США, Россией, Китаем и Индией. Возможно, им удастся найти путь прагматичного сотрудничества, соединив усилия в противостоянии общим угрозам, и тогда отношения между некоторыми из этих стран могут перерасти в долгосрочное сотрудничество. Если же державы-лидеры пойдут по пути соперничества, то он уведет их от решения реальных проблем безопасности. Мир вернется к традиционной политике «баланса сил» с непременными периодическими «пробами сил». И тогда ситуация, сложившаяся на рубеже 20 и 21 веков, когда все основные участники системы международной безопасности не рассматривают друг друга в качества вероятных противников, уйдет в историю. Уникальный шанс будет упущен.
Таким образом, в заключении можно отметить, что международный конфликт- это центральная проблема теории международных отношений, основной характеристикой которого является сила, подразумевающая способность к принуждению. Предметом конфликтов является противоречие, урегулировав которые можно предотвратить конфликт. Существует определенная типология конфликтов, которая проявляется в трех формах: игры, сражении и дебатов. Международные конфликты - это не беспричинное следствие чего-либо, это последствие определенных причин.
Современная модернизация политической картины мира, захватившая и Россию, характеризуется тремя основными факторами: множественностью конфликтов, сопровождающейся огромным разнообразием их форм; высокой скоростью распространения изменений благодаря процессам современной глобализации; нарастающей хаотизацией международных отношений. Несмотря на завершение глобального противостояния, в современном мире общее количество международных и внутриполитических конфликтов продолжает нарастать, возникают их новые формы (конфликты ценностей), мало подверженные стабилизирующему воздействию традиционных инструментов дипломатии; «на смену национально-освободительным войнам против колониализма и неоколониализма приходит новое поколение значительно более опасных межцивилизационных конфликтов» . При этом международные конфликты становятся точкой пересечения интересов крупнейших мировых акторов - России, США, Китая, ЕС - и одновременно полем соприкосновения, взаимопроникновения и столкновения ценностей крупнейших мировых идеологий: христианства, конфуцианства и ислама.
Изучение современных международных конфликтов, их природы, причин возникновения и факторов, влияющих на их урегулирование и разрешение, за последние годы заметно продвинулось вперед. Результатом этого стал не только качественный скачок в понимании природы и движущих сил современных конфликтов, но и изменение самого отношения к ним: стало ясно, что конфликты (в том числе политические и международные) играют определенные функции, без которых развитие общества невозможно. Эти функции в равной мере носят как деструктивный, так и созидательный характер: «Продуктивность конфронтации проистекает из того факта, что конфликт ведет к изменениям, изменения - к адаптации, а адаптация ведет к выживанию» .
Современная теория международных отношений исходит из базового положения о том, что конфликт - это не аномалия в международных отношениях, а одна из форм взаимодействия акторов, в ходе которого происходят обновление и модернизация политической картины мира.
Вместе с тем само понятие международного конфликта остается во многом дискуссионным. Так, до сих пор не выработаны общепринятые критерии, позволяющие однозначно разделить политические конфликты на международные и немеждународные (внутренние). Эта и другие проблемы классификации и типологии политических конфликтов связаны со сложностью самой природы конфликта, требующей синтеза различных методологических подходов. В связи с этим следует отметить появление в российской печати фундаментальных работ, исследующих международные конфликты с позиций различных смежных дисциплин: политологии , психологии , социологии , этноконфликтологии и др. На базе синтеза различных методологических подходов стали возникать новые парадигмы управления международными конфликтами, в частности культурно-цивилизационная , получившие подтверждение в конкретной практике международных отношений.
Понимание того, что конфликт не всегда означает «плохо», совершило настоящий переворот в теории управления международными процессами. Международный конфликт стал рассматриваться не только как объект подавления или разрешения, но и как объект внешнего управления. Стало ясно, что конфликт «может быть управляемым, причем управляемым таким образом, что его негативные, деструктивные последствия могут быть минимизированы, а конструктивные возможности - усилены» . Вместе с тем появление таких технологий, как «управляемый хаос», и их распространение в практике международных отношений свидетельствуют о том, что в международной конфликтологии ценность мирного разрешения конфликтов еще не стала абсолютной категорией, главной и единственной целью внешнего воздействия на конфликты. Эти же проблемы выступили катализатором обсуждения таких вопросов теории управления конфликтами, как универсальность ценностей и основанных на них технологий воздействия на конфликты, способность управлять целыми регионами, погружая их в политический хаос, и т.д.
Любой международный конфликт развивается на различных уровнях. Это стало основанием применения к современным политическим конфликтам (в том числе международным) аппарата уровневого анализа, впервые предложенного К. Уолтцем для исследования процесса выработки политических решений. В конфликтологии этот подход получил выражение в виде уровневой схемы, в рамках которой политический конфликт рассматривается как взаимодействие:
- цивилизаций;
- акторов международных отношений, их союзов и коалиций;
- государственных органов различных акторов, уполномоченных представлять их интересы в конфликте;
- индивидуальных акторов - государственных деятелей и лиц, уполномоченных участниками конфликта выступать в конфликте от их имени и представлять их национальные интересы.
В западной политической традиции существует свое понимание природы конфликтов и управления ими, основанное на взглядах ведущих школ американской политической мысли: реализма (включая его новейшие течения), либерализма (также включая его новейшие направления) и конструктивизма. Представители всех указанных школ сходятся во мнении относительно того, что в основе конфликтов лежат неразрешенные коренные противоречия, но при этом демонстрируют существенные различия во взглядах на то, какими именно факторами эти противоречия порождаются.
Представители школы политического реализма утверждают, что в основе конфликтов лежит несовпадение национальных интересов его участников. Стремление различных акторов выстроить систему национальных интересов других участников международных отношений в соответствии с собственным вектором внешней политики порождает напряженность, которая затем выливается в особую форму конфликтного взаимодействия, получившего название «столкновение интересов». Конфликты, возникающие в результате такого столкновения разнонаправленных политических сил, получили название «конфликты интересов».
Представители школы политического либерализма считают, что в основе современных политических конфликтов лежит несовпадение ценностей, носителями которых являются их участники. Различия в системах ценностей участников конфликта, их порой полная несовместимость и стремление отдельных акторов навязать свои политические ценности другим участникам международных отношений, к тому же преимущественно силовым путем, порождают новую форму конфликтного взаимодействия, известную как «столкновение ценностей». Конфликты, возникающие в результате такого столкновения политических ценностей и идеологий, порожденных кардинальными различиями в мировоззренческих концепциях и доктринах различных цивилизаций (англосаксонской, романо-германской, восточноазиатской, ближневосточной и т.д.), получили название «конфликтов интересов».
Представители сравнительно молодой школы политического конструктивизма соглашаются с неолибералами в том, что в основе современных политических конфликтов лежит несовпадение ценностей, но при этом утверждают, что сами ценности не являются чем-то неизменным и цивилизационно-заданным, а могут быть сконструированы из любого идеологического материала, на базе любой культурно-цивилизационной платформы, в том числе под решение конкретных внешнеполитических задач. В результате в реальном конфликте определяющее значение для позиций его участников имеет не приверженность определенным наборам ценностей, а то, с какими именно ценностями тот или иной участник конфликта соотносит (идентифицирует) себя и свою внешнюю политику в конкретный момент времени.
По мнению конструктивистов, таких наборов ценностей существует великое множество и различные участники конфликтов могут их менять или модифицировать в зависимости от конкретной политической ситуации. Даже этничность в конструктивизме представляется как «процесс социального конструирования воображаемых общностей, основанный на вере в то, что они объединены естественными и даже природными связями, единым типом культуры и идеей или мифом об общности происхождения и общей истории. То, в какой мере эти признаки соединяются в единое целое, называемое этничностью, зависит от многих социальных факторов, и прежде всего от спроса на этничность, порождаемую эпохой и отдельными людьми» .
Различия в самоидентификации политических акторов порождают претензии, связанные с разделением общества на «своих» и «чужих» по признаку принадлежности к определенному этносу, роду, клану, диаспоре, языковой группе, религиозной конфессии и т.д., которые и ложатся, по мнению конструктивистов, в основу современных политических конфликтов. Такие конфликты получили название «конфликты идентификации».
Англосаксонская классификация политических конфликтов, разделяющая их на три основных категории - конфликты интересов, ценностей и идентификации - на первый взгляд представляется упрощенной и схематичной. Однако она реально действует и позволяет понять природу процессов, лежащих в основе современных конфликтов на различных уровнях их развития.
Управление конфликтами с позиций конструктивизма - это не что иное, как управление групповым поведением их участников с учетом рассмотрения их как социальной группы, в которой поведение ее членов регулируют социальные законы. В современной социологии групповое поведение достаточно хорошо изучено: именно включение (или попадание) индивидуума в группу заставляет его выбирать себе определенную роль, принимая во внимание роли других членов этой группы, и затем играть ее. Конструктивисты в положениях своей теории подчеркивают, что нет никакой разницы в законах социального ролевого поведения в группах, состоящих из отдельных членов общества, или в группах, состоящих из акторов международных отношений и мировой политики, даже если эти акторы - нации-государства: ролевое поведение их в составе группы определяется известными и хорошо изученными законами социального взаимодействия. Это относится и к международным конфликтам: конфликтное взаимодействие в них строится по принципам внутригруппового социального конфликта. Идет явный перенос схем, теорий, законов и практики социального взаимодействия на сферу международных отношений.
Известны различные формы ролевого поведения в социальных группах: роль лидера, роль подчиненного, роль арбитра и др.; роль альфа-, бета-, гамма-членов сообщества и т.д. Несмотря на то что поведение свободного человека вне группы может быть любым или, по крайней мере, иметь множество вариаций, внутри группы оно всегда соответствует одной из ролевых схем, принятых в этой группе, и не может быть произвольным и вариативным. Число таких схем всегда, конечно, квантовано и представляет собой определенный набор. Именно такая природа социального группового поведения позволяет эти схемы (наборы) успешно выделять, определять и классифицировать.
Конструктивисты, по сути, стоят в отношении поведения своих акторов на тех же позициях: ролевые схемы социального поведения в группе они называют «культурами», их теория «культурного дрейфа» (при смене актором схемы ролевого поведения актор выбирает новую схему из конечного набора уже существующих схем группового поведения) - это адаптированная к сфере международных отношений трактовка социального закона изменения ролевой иерархии индивидуума внутри социальной группы. Вместе с тем известно, что в социальной психологии все схемы ролевого поведения индивидуумов в группе, страте или социуме обусловлены культурно-цивилизационной принадлежностью.
Технологии психологического воздействия на конфликты, с точки зрения конструктивистов, - это технологии управления ролями или ролевым поведением участников конфликта внутри группы. Управление групповым поведением в международной конфликтологии исходя из его (поведения) социальной природы, безусловно, прогрессивный и новаторский шаг, создающий новые возможности для разрешения существующих и потенциальных конфликтов. Социальные технологии управления поведением акторов мировой политики в конфликтной среде открывают дорогу в будущее, их значение в формировании инструментов мирного разрешения конфликта сравнимо только с прогрессом технологий управления восприятием конфликтов - технологий политического маркетинга.
Наличие двух основополагающих факторов, определяющих внешнюю политику современного государства, - интересов и ценностей - нередко приводит к тому, что между приверженцами реализма и либерализма возникает конфликт, связанный с тем, что следование во внешней политике только национальным интересам или только ценностям предполагает два принципиально разных формата ее реализации. Так, реалисты считают, что внешняя политика должна быть прагматичной и направленной на извлечение конкретных выгод из взаимодействия с другими государствами, с которыми необходимо считаться лишь в той мере, в которой это отвечает национальным интересам собственной страны. Для реалистов (в том числе современных) справедлива формула «во внешней политике нет союзников и партнеров, есть только интересы», сформулированная еще Уинстоном Черчиллем.
Либералы, напротив, утверждают, что внешняя политика должна быть направлена на сближение мировоззренческих позиций различных акторов, которое достигается экспортом либеральных ценностей. Государства, которые принимают либеральные ценности, автоматически становятся союзниками, партнерами, а затем и сателлитами лидеров либерального мира. Для достижения этой цели необходимо на время забыть об извлечении конкретной сиюминутной выгоды и направить свои усилия на реформирование политических систем и режимов будущих союзников на мировой арене по собственному образцу, в соответствии с либеральными ценностями и демократическими институтами.
Внешняя политика США в отношении других стран в течение длительного времени строилась в соответствии с двумя доминирующими идеологическими концепциями: политического реализма и политического либерализма. Обе концепции, поддерживая и развивая идею о глобальной исторической миссии Соединенных Штатов, призванных стать центром управления ресурсами всего демократического мира, тем не менее заметно расходятся в выборе политической траектории движения США к указанной цели, а также в выборе конкретных средств, методов и инструментов, необходимых для ее достижения.
Основные различия школ политического реализма и либерализма (включая их новейшие модификации и течения) кроются в представлениях о том, какие же именно факторы определяют внешнюю политику государства на ее базовом, фундаментальном уровне. Если реалисты рассматривают все происходящее сквозь призму национальных интересов, совпадение которых порождает сотрудничество, а пересечение или столкновение - конфликты, то либералы в основу внешней политики любого государства ставят ценности, утверждая, что стойкость и жизнеспособность политической системы напрямую зависят от убедительности ее системы ценностей, а политическое влияние - от способности нести (экспортировать) эти ценности в окружающий мир. В этом плане для либералов внешняя политика представляется инструментом для распространения данных ценностей на других акторов международных отношений, а несовпадение ценностей различных акторов - истинной причиной возникновения международных конфликтов.
Как указывает П.А. Цыганков, одна из наиболее привлекательных черт теории политического реализма - стремление обосновать мысль о том, что в основе международной политики лежат объективные и неизменные законы политического поведения, корни которых следует искать в самой человеческой природе. Центральное понятие политического реализма - «интерес, определенный в терминах власти» - связывает существование законов международных отношений с потребностями в безопасности, процветании и развитии, которые и должно защищать государство в своей внешнеполитической деятельности. Политические реалисты настаивают на том, что в современном мире одной из главных особенностей международной политики является постоянное стремление наций-государств к сохранению благоприятного для них статус-кво на мировой арене или же к его изменению в свою пользу. В свою очередь, это приводит к особой конфигурации международных отношений, называемой балансом сил, и соответственно к политике, направленной на поддержание данного баланса .
Политический реализм скептически относится к возможностям регулирования международного сообщества на основе правовых норм или нравственных ценностей: главная функция международной морали состоит в ее использовании в качестве силового инструмента против потенциальных и реальных противников .
С точки зрения либералов, сегодня возможности великих держав использовать традиционные силовые потенциалы для достижения своих целей неуклонно снижаются. Сила становится все менее применяемой и менее принудительной , национальные интересы утрачивают свое значение в мировой политике.
Многие современные элементы силы ускользают от государственного авторитета, оставляя межгосударственной системе ограниченное число возможностей для оказания эффективного влияния на происходящие процессы, заставляя прибегать к опосредованным и всегда дорогостоящим способам принуждения . Главными регуляторами международных отношений выступают универсальные нравственные нормы или ценности, которые институализируются в правовые императивы и становятся основой для формирования соответствующих международных институтов .
Тот факт, что приверженцами идеологии политического реализма являются в основном представители республиканской партии, а носителями идей политического либерализма - по большей части демократы, ведет к тому, что в Соединенных Штатах при частой смене партий, пребывающих у власти, также часто меняется и содержание внешней политики: политический курс США, направленный на защиту национальных интересов, неожиданно забывает о них и начинает заниматься распространением универсальных ценностей, экспортом демократии, построением глобального общества на базе демократических принципов англосаксонской цивилизации и т.д. В результате таких резких и неожиданных (в первую очередь для потенциальных союзников и партнеров США) поворотов внешняя политика США не только теряет свою привлекательность, но и формирует впечатление о неустойчивости, переменчивости и склонности к спонтанным, иррациональным поступкам.
Изменчивость внешней политики США уже стала причиной ее общей неэффективности в различных регионах мира, где американцы имели хорошие шансы прочно и надолго закрепиться, но так и не смогли этого сделать. Именно такая картина сложилась с присутствием США в Центральной Азии: пока американцы выбирали между «интересами» и «ценностями», кардинально меняя политический курс каждые три-четыре года, отказываясь и снова возвращаясь к уже апробированным схемам, их практически со всех занятых позиций вытеснил медленно наступающий на регион Китай.
В этом отношении политика США в Афганистане является другим характерным примером конфликта интересов и ценностей, а также порождаемой этим конфликтом общей непоследовательности и неразберихи, связанной с постоянными колебаниями в выборе между «национальными интересами» и «универсальными ценностями», между рациональным, прагматичным подходом к проблеме Афганистана, основанным на эксплуатации его стратегических ресурсов, и иррациональноидеалистическим подходом, стремящимся создать в Афганистане очередное демократическое общество .
Вместе с тем нельзя не отметить, что международные конфликты нового поколения оказываются структурно более сложными, чем их предшественники, демонстрируют способность быстро разрастаться, вовлекать в свою сферу новых участников, воздействуя напрямую на их систему ценностей и социокультурные архетипы, и быстро развивают любые, даже незначительные столкновения до уровня межцивилизационного противостояния. Современные конфликты ценностей практически невосприимчивы к усилиям мирового сообщества по их внешнему умиротворению: существующие сегодня концепции, доктрины и инструменты миротворческой деятельности ориентированы в первую очередь на традиционные формы конфликтов, построенные на столкновении интересов наций-государств, и рассматривают процесс разрешения конфликтов как результат взаимодействия международных институтов, реальная способность которых разрешать международные конфликты сегодня все чаще ставится под сомнение.
Эволюция самих конфликтов не стоит на месте: современные конфликты непрерывно вырабатывают новые формы конфликтного взаимодействия, более социально опасные, но вместе с тем и более управляемые. В эволюции международных конфликтов возникла новая фаза - межцивилизационная. В этой фазе консолидация сил, средств и ресурсов его участников строится по принципу принадлежности к определенной культуре или цивилизации, продвигающей свою систему ценностей, что позволяет объединять и мобилизовывать более значительные людские и материальные ресурсы, а статус локальных конфликтов поднимать до уровня межцивилизационного противостояния.
Концепция столкновения цивилизаций - это механизм мобилизации ресурсов нового поколения: он превосходит возможности национально-государственной идеологии, способной для участия в конфликте мобилизовать (по национальному признаку) ресурсы одного государства и его политических союзников. В конфликтах нового поколения мобилизация ресурсов идет на ментальном, ценностном уровне, объединяющем трансграничные и многонациональные массы людей, принадлежащих к общей цивилизационной парадигме или культурной традиции.
Межцивилизационные конфликты в международной практике повсеместно вытесняют традиционные формы конфликтов, построенные на столкновении интересов наций-государств (так называемые институциональные конфликты). Это ведет к тому, что на смену институциональным методам урегулирования конфликтов приходят культурно-цивилизационные модели внешнего управления, основанные на технологиях информационнопсихологического воздействия на систему ценностей и мировоззрение конфликтующих сторон. Этих моделей сегодня в мире четыре: англосаксонская, восточноазиатская, ближневосточная и романо-германская.
Англосаксонская модель видит разрешение конфликтов в полной принудительной трансформации политических систем конфликтующих сторон, точнее, своего оппонента, который должен принять политические нормы и стандарты англосаксонской цивилизации («демократические институты»). Традиционно англосаксы используют при этом как методы силового давления («силовое умиротворение», «гуманитарные интервенции», «борьба с международным терроризмом»), так и методы несилового воздействия («мягкая сила», «цветные революции», «психологическая война»). Англосаксонская модель базируется на протестантском мировоззрении и этике успешности, полезности конечного результата.
Восточноазиатская модель исходит из цели разрешения конфликтной ситуации в постепенном, длительном встраивании (интеграции) политических систем и ценностей конфликтующих сторон, оппонентов в собственную систему политических отношений (например, тайваньская проблема, «возвращение» Гонконга: «одна страна - две системы»), постепенно растворяя в своей системе национальную идентичность политических систем более слабых участников. Известно исчезновение целых народов, этнических групп в Китае в результате длительной ассимиляции (маньчжуры, динлины - таштыкская культура, другие «варвары»).
Ближневосточная (исламская) модель видит процесс разрешения конфликтов в переносе, проекции исторически сложившихся в исламе традиционных механизмов на зоны конфликтов за счет расширения ареала исламского мира и распространения своего влияния на социально-политические отношения, в том числе на идеологии. Деление мира по религиозному принципу возрождает дух религиозных войн, джихада, который включает как мирные средства регулирования международных конфликтов, так и вооруженную борьбу за веру. В шиитской ветви ислама, господствующей в Иране, в целом отсутствуют призывы к джихаду против «неверных».
Романо-германская модель, основанная на своей цивилизационной, политической этике, отягощена стереотипами, набором «общепринятых» или общеобязательных этических представлений, не всегда совпадающих с представлениями других цивилизаций. Поэтому, например, трудны диалоги как французов, так и немцев с китайцами. Романо-германская модель исходит из того, что процесс разрешения конфликтной ситуации заключается в изменении взглядов его участников преимущественно принятием устоявшихся в этой цивилизации господствующих этических норм и стереотипов. Данная модель психологического воздействия на конфликты не ставит задачу путем прямого вмешательства изменить политические системы его участников, а стремится управлять сознанием политических элит, стоящих у власти в государствах - участниках конфликта, а также сознанием различных слоев местного населения и международной общественности, побуждая их воспринимать конфликт в соответствии с предлагаемым образом конфликта, т.е. смотреть на конфликт глазами европейского сообщества .
Каждая из мировых культурно-цивилизационных моделей управления конфликтами стремится преобразовать политические системы участников конфликта в соответствии с собственной картиной мира и системой ценностей. Национальногосударственные принципы урегулирования конфликтов постепенно уходят в прошлое; общий упадок институциональной системы управления конфликтами подчеркивает кризис ООН как главного института миротворческой деятельности.
«Цветные» революции являются типичным примером англосаксонского подхода к управлению международными конфликтами. В мировой политике технологии «цветных» революций - это один из видов современных технологий информационнопсихологического управления международными конфликтами. Для их успешной реализации страна обязательно должна находиться в состоянии политической нестабильности: должен присутствовать кризис власти, еще лучше, если внутри страны будут развиваться один или несколько локальных вооруженных конфликтов или страна будет втянута в один крупный международный конфликт. Иными словами, обязательно должен быть объект воздействия - политический конфликт в любой из фаз развития. Если власть стабильна и конфликта как такового нет - его надо сначала создать.
Современные «цветные» революции отличаются высокой степенью технологичности и почти театральным уровнем драматургии, цель которой - выдать все происходящее за самопроизвольное и стихийное проявление воли народа, внезапно решившего вернуть себе право управлять собственной страной. Несмотря на существенные различия государств, в которых они вспыхивают (в геополитическом, социальном, экономическом плане и международном положении), все они укладываются в одну и ту же организационную схему, предполагающую организацию по шаблону молодежного протестного движения, преобразование его в политическую толпу и использование этой силы против действующей власти в качестве инструмента политического шантажа.
Технологии «цветных» революций непрерывно эволюционируют. Так, если в начале 2000-х годов целью «цветных» революций была организация государственного переворота в отдельно взятой стране (Украина, Грузия, Киргизия и т.д.), то теперь их цель - управление политическими режимами в масштабах целых регионов - всего Ближнего Востока, всей Центральной Азии, всей Северной Африки и т.д. Масштабы и опасность технологий «цветных» революций непрерывно возрастают, в их структуре появляются новые способы и приемы воздействия на традиционные общества Востока.
Последний пример эволюционного прорыва в англосаксонских технологиях организации «цветных» революций - это «цветные» революции на Ближнем Востоке и в Северной Африке (декабрь 2010 г. - наст, вр.), более известные под общим названием «революций Арабской весны», в которых к классическим технологиям «мягкой силы» и формирования политической толпы добавились технологии «управляемого хаоса» (для «атомизации» традиционных восточных обществ с целью освободить их членов от предоставляемой этими обществами защиты и сделать их более восприимчивыми для внешнего управляющего воздействия) и специальная итерационная схема, позволяющая при быстрой смене объектов воздействия (при последовательном повторении одних и тех же схем революций в государствах, принадлежащих к одной культурно-цивилизационной общности) сформировать эффективный механизм обратной связи, предназначенный для отслеживания ошибок, просчетов и неувязок и своевременного их устранения, делая саму технологию все более совершенной при переходе от одной «цветной» революции к другой. Пройдя такую обкатку в арабских странах Африки и Ближнего Востока, особенно в условиях сирийской революции, эти технологии достигнут того уровня совершенства, который позволит применить их к наиболее сложному и устойчивому объекту - к Ирану.
Современные международные конфликты, носящие характер столкновения систем ценностей различных мировых цивилизаций, являются «плавильными котлами» существующих доктрин и очагами политической модернизации. Став в результате применения специальных политических технологий управляемыми, такие конфликты становятся инструментами политической модернизации системы международных отношений, эволюция которой может быть направлена в определенное русло. Управляя международными конфликтами, можно управлять политической модернизацией. Для ведущих мировых держав, стремящихся к глобальному лидерству, сегодня выгоднее сделать международный конфликт управляемым и затем использовать его в своих целях, чем способствовать его мирному разрешению. Вот почему идеология внешнего управления конфликтами в настоящее время активно развивается всеми ведущими мировыми лидерами, а концепции управления международными конфликтами выдвигаются ими на передний план миротворческой деятельности.
Одновременно с доминированием в современных международных конфликтах идеологии межцивилизационного и культурно-ценностного противостояния в миротворческих операциях происходит смена целеполагания: вместо объекта, который надо «склонить» или «принудить» к миру, международные конфликты начинают рассматриваться как объекты внешнего политического управления, не предполагающего их прямого и скорейшего разрешения. Умиротворенный конфликт в современной глобальной политике не интересен и не выгоден никому (кроме мирного населения): в мирной фазе он не может обеспечить геополитический перевес в данном регионе ни одной из великих держав. Ценность «мирного разрешения» отходит на второй план и заменяется новыми ценностными ориентирами - «политической необходимостью» и «политической целесообразностью», продвигаемыми западной (в основном англосаксонской) идеологией и политической пропагандой 1 .
Однако смена базовых ценностей и самого характера целеполагания в современных операциях по урегулированию конфликтов ведет к накоплению конфликтного потенциала, стимулированию множественности конфликтов, их массовому замораживанию в результате современной «миротворческой» деятельности и прямой опасности срабатывания кумулятивного эффекта - одновременного спонтанного размораживания указанных конфликтов в перспективе.
Сложившаяся ситуация требует от мирового сообщества не только поиска новых подходов и способов воздействия на конфликты, но и формирования новых парадигм управления ими. Такой парадигмой сегодня становятся концепции и модели управления конфликтами с помощью технологий информационно-психологического воздействия, основанные на культурноцивилизационных ценностях и традициях. Эти ценности у представителей разных цивилизаций заметно различаются, даже если сравнивать между собой англосаксонские страны (США, Великобританию) и страны романо-германского мира (Западную Европу), принадлежащие к одной западной культурной традиции. Поэтому говорить об универсальности ценностей сегодня как минимум преждевременно. Помимо англосаксонской модели управления конфликтами, свои культурно-цивилизационные и национально-государственные модели предлагают ведущие страны Западной Европы (Германия, Франция), Азиатско- Тихоокеанского региона (Китай, Вьетнам) и Ближнего Востока (исламский мир). Сегодня все эти модели еще находятся в стадии бесконфликтного сосуществования и даже в некоторых случаях дополняют друг друга. Однако этот временно установившийся баланс сил может измениться в любой момент.
Каждая из четырех доминирующих сегодня в мире моделей управления конфликтами (англосаксонская, восточноазиатская, ближневосточная и романо-германская) стремится преобразовать системы ценностей участников конфликта в соответствии с собственной системой ценностей, считающейся представителями этой модели наилучшей и наиболее совершенной. Ни одна из них не предусматривает свободы выбора со стороны участников конфликта и принципа состязательности среди самих моделей в борьбе за право разрешить конфликт: везде речь идет исключительно о цивилизаторской миссии и управлении «втемную». Это со временем неизбежно приведет к жесткой конкуренции между моделями и отвлечению внимания от собственно проблемы мирного разрешения конфликтов.
На фоне этого соперничества в систему уже существующих мировых моделей управления конфликтами обязательно должен войти новый компонент, предусматривающий для участников конфликтов добровольный выбор между моделями на основе наилучшей альтернативы и соответствующие гарантии реализации права данного выбора. Такой моделью может стать российская цивилизационная модель, поскольку принципы альтернативности близки российской практике разрешения политических конфликтов.
Россия сегодня возвращается в мировую политику в качестве ключевого игрока и, как никогда, заинтересована в укреплении своих позиций в стратегически значимых регионах земного шара, в которых протекают наиболее опасные международные конфликты. Возвращение России в эти регионы в виде миротворца - вопрос не только экономической целесообразности, но и международного престижа. К тому же Россия имеет обширный и разнообразный опыт миротворческой деятельности на пространстве СНГ, востребованный в современных условиях.
Однако, помимо опыта, ключевым условием успешности России в управлении международными конфликтами является наличие собственной культурно-цивилизационной модели, основанной на национальных технологиях воздействия на системы ценностей конфликтующих сторон. Только выработка собственной модели управления конфликтами позволит России занять достойное место среди уже утвердившихся на этом поле внешнеполитических игроков, каждый из которых в управлении международными конфликтами опирается на собственную ценностную, культурно-цивилизационную парадигму. При этом российская модель должна не дублировать уже существующие западные или восточные аналоги, а предлагать участникам конфликтов достойную и наилучшую альтернативу.
В отличие от ведущих евроатлантических моделей (англосаксонской и романо-германской) российская культурно-цивилизационная модель управления конфликтами рассматривает процесс психологического воздействия на конфликты как процесс цивилизаторской модернизации существующей картины мира. Конфликты в рамках российской концепции воспринимаются не только как цивилизационные разломы и точки столкновения, проявления антагонизма различных цивилизаций, но и как «плавильные котлы» для идеологических концепций, претендующих на управление современным миром; как медиаповод для залповых выбросов на целевые аудитории и закрепления в их сознании ценностей и установок российской национальной модели, а также внедрения новых форм и практики социального, политического поведения в мировой политике.
Основное отличие от англосаксонской модели состоит в том, что российская модель предлагает собственное ценностное видение мирного разрешения международных конфликтов, выступающее в качестве наилучшей альтернативы в конкретных сложившихся условиях. Российская модель не навязывает собственного мировоззрения и стремится к тому, чтобы участники конфликта сами сделали сознательный выбор в пользу российской модели и ее системы ценностей, добровольно и без принуждения. Такая практика оправдана как в ближней, так и в отдаленной перспективе развития международных отношений: «демократические шаблоны» политического поведения англосаксов, принудительно навязанные участникам конфликта, нуждаются в постоянной внешней силовой поддержке и перестают действовать, как только этот фактор силы исчезает. Следовательно, их эффект недолговечен и не способен качественно изменить конфликтную ситуацию, а тем более сохранить эти изменения в течение продолжительного времени.
Основное отличие от романо-германской модели состоит в том, что российская модель видит разрешение конфликтов в политической модернизации всей системы международных отношений как на региональном, так и на глобальном уровне. И напротив, романо-германская модель оперирует образом и восприятием конфликта в глазах его участников, ведущих акторов международных отношений и мирового сообщества, добиваясь при этом конкретных результатов, которые, однако, не приводят к революционным процессам политической модернизации системы международных отношений в целом.
- Кременюк В.Л. Современный международный конфликт: проблемы управления //Международные процессы. 2008. 24 апреля.
- Goddard R. The Healthy Side of Conflicts // Management World. 1986. Vol. 15.P. 8-12. Цыганков П.А. Хедли Булл и вторая «большая дискуссия» в науке омеждународных отношениях // Социально-политический журнал. 1997. № 3. Манойло А. В. Управление международными конфликтами: эволюционная смена парадигм // Перекрестки политики XXI век. М.: ДА МИД, 2013.
А. В. Герасимов*
внутренние вооруженные конфликты
В СОВРЕМЕННОМ МИРЕ: ПОЛИТИКО-ПРАВОВОй АНАЛИз
Человечество знакомо с конфликтами с момента своего возникновения. Споры и войны вспыхивали на всем протяжении исторического развития общества между племенами, городами, странами, блоками государств. В современную эпоху вероятность крупномасштабных войн снизилась. Но взамен прежней угрозы появилась новая опасность глобального масштаба. Речь идет о многочисленных вооруженных конфликтах внутри государств, возникающих вследствие политических, религиозных или этнических противоречий между их гражданами.1 События последнего десятилетия минувшего века показали, что «внутренняя война» легко вспыхивает в любой стране, где, помимо подходящей почвы (столкновения интересов социальных или этнических групп), появляются хотя бы самые незначительные сопутствующие условия (например, поддержка из-за рубежа).
Для России проблема конфликтов и их урегулирования особенно актуальна. Внутренний вооруженный конфликт в Чеченской республике не только затронул фундаментальные национальные ценности, но и заставил на практике проверить соотношение целей и средств обеспечения внутренней безопасности по объему и пределам применения силовых методов. Оценивая перспективы развития региональной социально-политической обстановки в Российской Федерации, а также военно-политической ситуации в приграничных районах некоторых стран ближнего зарубежья (недавние события в Киргизии, Узбекистане), можно с уверенностью утверждать, что существующий уровень конфликтности сохранится, и проблема
* Доктор философских наук, профессор, зав. кафедрой социально-гуманитарных дисциплин Московского филиала Ленинградского государственного университета имени А. С. Пушкина.
1 По оценке Министерства обороны РФ, сегодня на планете насчитывается 160 зон этно-политической напряженности, 80-ти из них присуща вся атрибутика неурегулированных конфликтов. На состоявшейся в апреле 2000 г. совместной российско-натовской конференции представителей военных ведомств и ученых в сфере международного права отмечалось, что с рубежа 90-х начинается новый виток в истории внутренних вооруженных конфликтов, они становятся доминирующими в международной практике. В ряде случаев потребуется участие международного сообщества, в том числе миротворческих сил, для их локализации. (См.: Независимая газета. 2000. 18 апреля).
урегулирования внутренних вооруженных конфликтов в ближайшей перспективе не потеряет своей актуальности.
Основной проблемой здесь остается разработка государственными органами оптимальной модели управления внутренним вооруженным конфликтом, способов применения особых политико-правовых режимов для решения вопросов его локализации и урегулирования. Для того, чтобы не допускать превращения конфликтов в вооруженные, а если это все же произошло, уметь завершать их как можно скорее и создавать максимальные гарантии их невозобновления после достижения урегулирования, необходимо глубоко осознавать причины и природу внутренних вооруженных конфликтов.
Соотношение понятий «военный конфликт», «вооруженный конфликт» и «война»
За последние годы появилось много понятий, связанных с применением военной силы. В частности, в современной научной литературе, документах и материалах ООН для квалификации событий в той или иной стране (регионе) используются понятия: война (гражданская, национальноосвободительная, локальная, региональная), конфликт (вооруженный, военный, межнациональный, этно-политический, конфессиональный) и т. п. Использование этих понятий в качестве синонимов создает предпосылки для искажения смысла и затрудняет адекватность восприятия характера обозначаемых ими социальных явлений. Каждое из понятий характеризует совершенно определенное состояние политических или военно-политических отношений, имеющее свои специфические признаки. Поэтому все вовлеченные в конфликт или в его урегулирование стороны должны не только оперировать однопорядковыми категориями, но и видеть в них одинаковое содержание, то есть, «говорить на одном языке». В данном случае совет Декарта - «уточняйте значение слов, и вы избавите мир от половины заблуждений» - принесет только пользу.
Основная путаница происходит в таких понятиях, как военный конфликт, вооруженный конфликт, война.
Как известно, война - это социально-политическое явление, особое состояние общества, связанное с резкой сменой отношений между государствами, народами, социальными группами и с организованным применением средств вооруженного насилия для достижения политических целей. С точки зрения же тактики, войну определяют как «конфронтацию между двумя
и более автономными группами государств, вызывающую санкционированные организованные, растянутые по времени военные действия, в которые вовлечена вся группа или, в большинстве случаев, ее часть в целях улучшения своего материального, социального, политического или психологического состояния, или в целом реализуя шансы на выживание».2
Большинство политологов и военных специалистов считает, что грань между войной и вооруженным конфликтом условна. С этим можно согласиться. Но имеется ряд существенных критериев, позволяющих определить различия между ними, а также место и роль каждого из этих социальных явлений в общественной жизни.
Во-первых, война обусловливается наличием коренных противоречий - экономических, политических - и ведется с решительными целями. Разрешение противоречий с помощью военной силы вызвано осознанием и потребностью реализации жизненно важных интересов общества, государства. Поэтому в войне всегда присутствует организационное начало. В вооруженном конфликте, как правило, на первый план выдвигаются национально-этнические, клановые, религиозные и другие, производные от основных, интересы и вызванные ими противоречия. Вооруженные конфликты могут принимать форму стихийных или преднамеренно организованных восстаний, мятежей, военных акций и инцидентов, в зависимости от того, кому принадлежат «конфликтные» интересы, кто является их носителем.
Во-вторых, война ведет к качественному изменению состояния всей страны и вооруженных сил. Многие государственные институты начинают выполнять специфические функции. Усиливаются централизация власти, концентрация всех сил страны, перестраиваются экономика и весь быт общества для достижения победы. Производится полная или частичная мобилизация вооруженных сил и экономики. Вооруженный конфликт, в отличие от войны, в основном определяет состояние вооруженных сил или их части. Боевые действия, как правило, ведутся частью боевого состава войск мирного времени.
В-третьих, в войне соответствующими институтами государства применяются все формы борьбы - политическая, дипломатическая, информационная, экономическая, вооруженная и др., а в вооруженных конфликтах стороны могут ограничиться вооруженными столкновениями,
2 Першиц А. И., Семенов Ю. И., Шнилерман В. А. Война и мир в ранней истории человечества: В 2-х т. / Институт этнологии и антропологии РАН. М., 1994. Т. 1. С. 56.
порою стихийными, хотя не исключается организованное применение ими других форм противоборства, в первую очередь - информационного.
В-четвертых, с юридической точки зрения войне присущи такие признаки, как формальный акт ее объявления (этого требует Гаагская конвенция 1907 г.); разрыв дипломатических отношений между воюющими государствами и аннулирование договоров, которыми регулировались мирные отношения этих государств; введение военного положения (чрезвычайного положения) на территории воюющих государств (или ее части) и ряд других.
Таким образом, вооруженный конфликт не содержит основных признаков, присущих войне, как особому состоянию общества, а также необходимых правовых критериев, определяющих его как войну. Поэтому понятие «вооруженный конфликт» не тождественно понятию «война» и наоборот. Из этого следует известный принцип: любая война есть вооруженный конфликт, но не любой вооруженный конфликт является войной.
Понятие «военный конфликт», определяющим признаком которого является только применение военной силы для достижения политических целей, служит в качестве интегрирующего для двух других - вооруженный конфликт и война. Военный конфликт - любое столкновение, противоборство, форма разрешения противоречий между государствами, народами, социальными группами с применением военной силы. В зависимости от целей сторон и масштабных показателей, таких как пространственный размах, привлекаемые силы и средства, напряженность вооруженной борьбы, военные конфликты могут быть разделены на ограниченные (вооруженные конфликты, локальные и региональные войны) и неограниченные (мировая война). Применительно к военным конфликтам иногда, чаще всего в иностранной литературе, употребляются такие термины, как конфликты малого масштаба (низкой интенсивности), среднего масштаба (средней интенсивности), крупного масштаба (высокой интенсивности).
По мнению некоторых исследователей, военный конфликт - это форма межгосударственного конфликта, характеризующаяся таким столкновением интересов противоборствующих сторон, которые для достижения своих целей используют с различной степенью ограничения военные средства. Вооруженный конфликт - конфликт между средними и большими социальными группами, в котором стороны используют
вооружение (вооруженные формирования), исключая вооруженные силы.3 Вооруженные конфликты - это открытые столкновения с применением оружия между двумя или более руководимыми из центра сторонами, беспрерывно продолжающиеся в течение какого-то времени в споре за контроль над территорией и ее управлением.
Другие авторы называют военным конфликтом противоречия между субъектами военно-стратегических отношений, подчеркивая степень обострения этих противоречий и форму их разрешения (с использованием в ограниченных масштабах вооруженных сил).4 Военные эксперты под вооруженным конфликтом понимают любой конфликт с применением оружия. В отличие от него, при военном конфликте обязательно присутствие политических мотивов при использовании оружия. Иначе говоря, суть военного конфликта - продолжение политики с использованием военного насилия.
Среди военных специалистов существует понятие ограниченного военного конфликта, конфликта, связанного с изменением статуса той или иной территории, затрагивающего интересы государства, и с применением средств вооруженной борьбы. В таком конфликте численность противоборствующих сторон составляет от 7 до 30 тыс. чел., до 150 танков, до 300 бронированных машин, 10 - 15 легких самолетов, до 20 вертолетов.5
Терминологическая нечеткость в определении характера вооруженного конфликта может привести к неадекватным действиям различных субъектов по его предотвращению или урегулированию. Так, если события в какой-либо стране оцениваются как подготовка к локальной войне, то для участия в них силовых структур важно точно знать предполагаемые масштабы военных действий и их характер. Если речь идет о внутреннем (или пограничном) вооруженном конфликте, то состав сил должен быть иным, как и характер боевых действий. В противном случае подразделения и части, готовящиеся, например, к конфликту, в случае войны не смогут решить поставленные задачи и понесут значительные потери в живой силе и технике.
Кроме этого, довольно часто те или иные внутригосударственные
3 См.: Анциулов А. Я., Шипилов А. И. Конфликтология: Учебник для вузов. М., 1999.
4 См.: Манохин А. В., Ткачев B. C. Военные конфликты: теория, история, практика: Учебное пособие. М., 1994. С. 11 - 12.
5 См.: Национальная безопасность России: реальность и перспективы. М., 1996.
вооруженные конфликты квалифицируются как межнациональные - в Нагорном Карабахе, Молдавии, Грузии, Боснии и т. д. Однако при этом упускается из виду социально-политическое содержание противоречий, имеющихся в отношениях между субъектами противоборства. Это предпринимается, как правило, с тем, чтобы на волне национализма подогреть обыденное сознание и направить недовольство против представителей определенной национальности или этнической общности, что чревато расширением масштабов конфликта. В этих условиях политические руководители сами становятся заложниками националистического экстремизма.
Неадекватные оценки субъектов противоборства приводят к затягиванию вооруженного конфликта, усилению его негативных последствий. В последнюю четверть XX века основными субъектами противоборства в войнах и военных конфликтах выступали: государства (коалиции государств); национально-освободительные движения и организации; правящие режимы (центральные правительства) и вооруженные оппозиционные группировки во внутригосударственных конфликтах. В мировой практике оценки этих субъектов проводятся с разных позиций и по различным аспектам: с точки зрения внешних сил, оцениваются все противоборствующие стороны; с точки зрения одной из них, рассматриваются главным образом противники и их союзники. В оценке того или иного субъекта обращается внимание на его политические интересы, цели, средства; численность и состав вооруженных сил или военных формирований; возможности получения оружия из других стран; социальную базу и т. д.6
Опыт многих конфликтов показывает, что недооценка политических и военных возможностей чревата тяжелыми последствиями и даже поражением в войне (конфликте). Так, в конфликте в районе Персидского залива (1990 - 1991 гг.) Ирак имел военную мощь, значительно превосходящую военные возможности Кувейта, но не учел того, что против него могут быть использованы многонациональные силы. В конфликте в Чеченской республике (1994 - 1995 гг.) перед федеральными силами была поставлена задача разоружения незаконных военных формирований численностью 15 тысяч человек (около 6 полков), однако боевые действия шли по их разгрому и уничтожению. Через два месяца боев, в ходе которых сторонники Дудаева
6 См.: РыльскаяМ. А. К вопросу о проблеме урегулирования конфликтов // Проблемы деятельности ОВД и ВВ в экстремальных условиях: Сб. научн. тр. М.: ВНИИ МВД России, 1997. С. 27.
потеряли около 6 тысяч человек, численность отрядов оппозиции по-прежнему составляла примерно 15 тысяч человек и перспективы их разоружения оставались неопределенными.
В соответствии с Военной доктриной РФ: «Вооруженный конфликт может иметь международный характер (с участием двух или нескольких государств) или немеждународный, внутренний характер (с ведением вооруженного противоборства в пределах территории одного государства). Вооруженный конфликт характеризуется: высокой вовлеченностью в него и уязвимостью местного населения; применением нерегулярных вооруженных формирований; широким использованием диверсионных и террористических методов; сложностью морально-психологической обстановки, в которой действуют войска; вынужденным отвлечением значительных сил и средств на обеспечение безопасности маршрутов передвижения, районов и мест расположения войск (сил); опасностью трансформации в локальную (международный вооруженный конфликт) или гражданскую (внутренний вооруженный конфликт) войну».7
В вооруженных конфликтах государства не переходят в особое состояние, характерное для войн (внутренние вооруженные конфликты, вооруженные инциденты, пограничные столкновения и военные акции). Особое место в этом ряду занимают гражданские войны, в которые при определенных условиях могут перерастать внутренние вооруженные конфликты. В отличие от внутренних вооруженных конфликтов, где политическими целями выступают проблемы самоопределения и территориальной принадлежности, утверждение уникальности социокультурных, национальных и конфессиональных ценностей, целью гражданской войны является борьба за государственную власть.
Понятие внутреннего вооруженного конфликта
Под внутренним вооруженным конфликтом в Словаре по правам человека понимается любой вооруженный конфликт, который не является вооруженным конфликтом между двумя или более государствами, даже если в конфликте принимают участие иностранные военные советники, неофициальные военные вооруженные группы или наемники. Такие конфликты происходят на территории государства между расколовшимися частями вооруженных сил этого государства, или другими организованными вооруженными группами, которые под ответственным командованием
7 Военная доктрина РФ (утв. Указом Президента РФ от 21 апреля 2000 г. № 706) // Собрание законодательства РФ. 2000.- № 17. Ст. 1852..
осуществляют контроль над частью его территории, что позволяет им проводить длительные и согласованные военные операции. Эта категория включает гражданскую войну, партизанскую войну, восстание (конфликт низкой и средней интенсивности). Непосредственно же гражданской войной признается форма вооруженной борьбы между организованными группами, сражающимися за государственную власть, где одной стороной обычно являются силы, охраняющие существующий режим, а другой
Партизанское движение, поддерживаемое частью населения и/или иностранным государством.8
Под вооруженным конфликтом в РФ официально понимается вооруженный инцидент, вооруженная акция и другие вооруженные столкновения ограниченного масштаба, которые могут стать следствием попытки разрешить национальные, этнические, религиозные и иные противоречия с помощью средств вооруженной борьбы.9 На наш взгляд, используемая формулировка не дает возможности разграничения вооруженного конфликта даже от обстановки внутренней напряженности.10 Так, не требуется от представителей сторон конфликта не то что организованности под ответственным командованием, но даже обязательной их отличимости от гражданского населения. Как отмечают представители зарубежной конфликтологии, в период обстановки напряженности конфликты обычно являются асимметричной партизанской войной, которую ведут группы лиц из гражданского населения в результате ограниченных военных возможностей повстанцев, недостатка оружия и отсутствия необходимого контроля над территорией.11
Под внутренними беспорядками принято понимать ситуации, не имеющие признаков немеждународного вооруженного конфликта как такового, но характеризующиеся наличием в стране конфронтации, которой присущи определенная напряженность или продолжительность, в которой имеются акты насилия. Последние могут приобретать самые различные формы, начиная от стихийно вспыхивающих актов мятежа до борьбы между более или менее организованными группами и правительством. В
8 Словарь по правам человека / Под ред. А. Д. Джонгмана и А. П. Шмида. М., 1996.
9 Военная доктрина РФ. Ст. 1852.
10 Внутренняя напряженность - превентивное применение государством силы в целях сохранения мира и законности.
11 Eide A. The new humanitarian law in non-international armed conflict. N. Y 1978.
таких ситуациях, которые не обязательно перерастают в открытую борьбу, для восстановления внутреннего порядка власти мобилизуют усиленные контингенты полиции или даже вооруженных сил.12
Обычно лица, входящие в состав антиправительственных вооруженных сил, сражаются с правительственными войсками с целью захвата власти в стране; либо за достижение большей автономии в пределах государства; либо за отделение части территории и создание собственного государства. Исключением является ситуация, когда народ восстает против колониального господства, осуществляя свое право на суверенитет. Отметим, что с принятием Протокола I к Женевским Конвенциям 1949 г. национально-освободительные войны стали считаться международным вооруженным конфликтом (п. 4 ст. 1 Протокола), хотя до сих пор некоторые авторы, в частности Л. Диспо - французский исследователь терроризма, в своей книге «Машина террора» как разновидность терроризма предлагает считать национально-освободительные движения.13
Неоднозначность подходов к оценке того или иного вооруженного противостояния в пределах одного государства полностью отразилась и в политике РФ относительно квалификации ситуации в Чечне с начала 1990-х годов. Несмотря на неоднократные призывы различных политиков дать правовую оценку событиям в Чечне за прошедшее с 1990 г. время, официальная точка зрения по данному вопросу так и не была сформулирована, если не считать лапидарных фраз, разбросанных в различных постановлениях, указах, иных актах законодательной, исполнительной и судебной властей.
Так, в постановлении Государственной Думы РФ от 12 марта 1997 года дается следующее определение вооруженного конфликта в Чеченской Республике: «Под вооруженным конфликтом, указанном в пункте 1 Постановления об объявлении амнистии, следует понимать противоборство между:
Вооруженными объединениями, отрядами, дружинами, другими вооруженными формированиями, созданными и действовавшими в нарушение законодательства РФ (далее - незаконные вооруженные формирования), и органами внутренних дел, подразделениями внутренних войск Министерства внутренних дел РФ, Вооруженных Сил РФ, других войск и воинских формирований РФ;
12 Conference of Government Experts. Vol. V. Protection of Victims of Non-International Armed Conflicts. ICRC. Geneva, 1971. P. 79.
13 DispotL. La machine a terreur. P., 1978. P. 57.
Незаконными вооруженными формированиями, созданными для достижения определенных политических целей;
Лицами, не входившими в незаконные вооруженные формирования, но участвовавшими в противоборстве».14
Тот же орган государственной власти определяет ситуацию вооруженного конфликта: «РФ ведет антитеррористическую операцию, освобождая территорию Чеченской Республики от незаконных вооруженных фор-мирований»15. Отметим, что в Конституции РФ нет термина «контртеррористическая операция».
Анализируя ситуацию в Чечне, В. В. Устинов считает, что на начальной стадии между РФ и этой республикой имел место внутригосударственный политический конфликт, нелегитимный по средствам и методам его реализации, переросший в стадии ответа федеральных властей в вооруженный конфликт немеждународного характера.16
Пытаясь обосновать предпринятые меры, некоторые авторы настаивают на том, что на территории Чечни к моменту ввода на ее территорию федеральных войск уже был локальный вооруженный конфликт, расцениваемый по международному праву как вооруженный конфликт немеждународного характера, усугубившийся разгулом беззакония. И делают следующий вывод: в такой ситуации, согласно нормам международного права, Россия имела полное право реализовать свой суверенитет и исполнить «обязанность всеми законными средствами поддерживать или восстанавливать правопорядок в государстве или защищать национальное единство и территориальную целостность государства»17. Напомним, что в ситуации вооруженного конфликта, согласно Военной доктрине РФ, предполагается обязательное объявление чрезвычайного положения, чего не было сделано до сих пор. Так или иначе, как бы не квалифицировалась ситуация в Чечне с начала 1990-х годов, по своим характеристикам она подпадает под определение вооруженного конфликта по смыслу Военной доктрины РФ от 2000 г.
Политико-правовой анализ чеченского конфликта позволяет
15 Постановление ГД от 17.11.99 № 4556-11 ГД «О политической ситуации в Чеченской Республике» // Собрание законодательства РФ. 1999. № 47. Ст. 5679.
16 Устинов В. В. Международный опыт борьбы с терроризмом. Стандарты и практика. М., 2003. С. 310.
17 Дополнительный Протокол II 1977 г. к Женевским конвенциям 1949 г. Ст. 3 // Действующее международное право: в 3 т. / Сост. Ю. М. Колосов и Э. С. Кривчикова. М., 1997. Т. 2. С. 794.
определить его как внутренний конфликт, понимая под этим враждебное взаимодействие между государством и противостоящей ему оппозиционной группой или организацией, нацеленной на изменение, в том числе и насильственными средствами, политической общности, политического режима или политических властей государства. С этих позиций чеченский конфликт по намерениям оппозиции с самого начала являлся политическим легитимным конфликтом, направленным на изменение политической системы России - политической общности российского государства. По характеру применяемых средств подобного рода оппозиционные федеральным властям насильственные действия в международной практике оцениваются как «мятеж» или «восстание».18
Основываясь на приведенных выше определениях, а также анализе протекания множества социальных конфликтов внутри государства, определим, что в общем случае под внутренним вооруженным конфликтом следует понимать любое столкновение, противоборство, форму разрешения противоречий между конфликтующими сторонами в пределах территории одного государства с применением военной силы для достижения определенных политических целей. С одной стороны, внутренний вооруженный конфликт (ВВК) - это кризисная форма чрезвычайной ситуации социально-политического характера, основаниями возникновения которого могут являться как конфликты различного вида (экономические, политические, межнациональные, региональные и т. д.), так и чрезвычайные обстоятельства криминального характера. С другой стороны, ВВК есть форма разрешения противоречий между социальными образованиями с применением силовых методов.
Внутренний вооруженный конфликт как объект международного права
Международное гуманитарное право различает ВВК, которые охватываются положениями статьи 3, общей для четырех Женевских конвенций от 12 августа 1949 г., и ВВК, которые имеют узкую формулировку и регулируются Дополнительным протоколом № II 1977 года.19 Изначально в статье 3, регулирующей общественные отношения, возникающие во время вооруженного конфликта немеждународного характера, не было
18 См.: подробнее: Институт анализа и управления конфликтами и стабильностью. Российская ассоциация теории и моделирования международных отношений. Чеченский конфликт (1991 - 1996 гг.): Оценки, анализ, пути решения (резюме). М., 1997. С. 2 - 6.
19 См.: Международные акты о правах человека: Сборник документов. М., 2000. С. 480 - 487.
дано его определение как таковое. Фактически минимум гарантий жертвам внутреннего вооруженного противостояния предоставлялся, а каких-либо конкретных критериев отнесения конфликта к категории внутреннего вооруженного не было.
Первое официальное понятие вооруженного конфликта немеждународного характера было дано в 1977 году в Дополнительном протоколе № II к Женевским конвенциям 1949 г.20 Здесь необходимо заметить, что в процессе разработки определения сложилось три направления. Первая группа экспертов представила такой вариант: немеждународный конфликт имеет место, только если государство само признает его на своей территории. Представители другой группы предлагали закрепить возможность свободнойоценкиситуации отсутствиемопределения.Третьиженастаивали на том, чтобы сопроводить определение, данное в ст. 1 Дополнительного протокола, положениями, подчеркивающими условия, при которых данный вооруженный конфликт следует считать немеждународным вооруженным конфликтом, а именно: организованность сторон; интенсивность и длительность конфликта; наличие столкновения сторон.
Уязвимость первой позиции заключалась в том, что как тогда, так и до сих пор, государства с большим нежеланием идут на признание наличия на своей территории вооруженного конфликта. А значит, оставив на их усмотрение вопрос об оценке ситуации, можно было с большой долей уверенности утверждать, что благие цели Дополнительного протокола II не были бы достигнуты. То же самое можно сказать и о втором проекте. Отсутствие каких-либо критериев, которые позволили бы квалифицировать противоборство как внутренний вооруженный конфликт, оставило бы место для злоупотреблений в его толковании. Позиция третьей группы оказалась более близка авторам Протокола.
В окончательном варианте, представленном на подписание Протокола, содержалась следующая формулировка: под вооруженным конфликтом немеждународного характера понимаются «вооруженные конфликты на территории какой-либо Высокой Договаривающейся Стороны между ее вооруженными силами и антиправительственными21 вооруженными силами или другими организованными вооруженными группами, которые, нахо-
20 См.: Шиндлер Д. Международный комитет Красного Креста и права человека. М., 1994. С. 6.
21 Термин «правительство» употребляется в данном контексте не в узком смысле, обозначая высший орган исполнительной власти, а систему государственных органов, прежде всего законодательных и исполнительных, и соответствующих должностных лиц.
дясь под ответственным командованием, осуществляют такой контроль над частью ее территории, который позволяет им осуществлять непрерывные и согласованные военные действия и применять настоящий Протокол». Отметим, что к таковым, по смыслу Протокола, не относятся случаи нарушения внутреннего порядка и возникновения ситуации внутренней напряженности: беспорядки, отдельные и спорадические акты насилия и иные действия аналогичного характера. Применение такой формулировки все-таки оставило государствам возможность расширительного толкования, а значит, и различной квалификации вооруженного противостояния, имеющего место на их территориях.
Фактически, для того чтобы вооруженное противостояние можно было отнести к вооруженному конфликту немеждународного характера, оно должно удовлетворять некоторым критериям. Так, необходимо:
Чтобы противостояние развивалось интенсивно и с применением оружия с обеих сторон;
Использование армии со стороны правительства ввиду невозможности управления ситуацией лишь силами полиции (милиции);
Организованность вооруженных сил повстанцев и обязательное наличие командования, ответственного за их действия.
Несмотря на то, что в Дополнительном протоколе II был дан ответ на вопрос, что же есть вооруженный конфликт немеждународного характера, это не всегда облегчало процесс отождествления вооруженных столкновений, в том числе носящих интенсивный характер, с таким конфликтом. Даже в теории международного права не существовало однозначной позиции по этому поводу. По мнению И. П. Блищенко, внутренним вооруженным конфликтом можно считать только гражданскую войну.22 Некоторые юристы-международники считают, что термин «война» нельзя связывать с внутренними конфликтами в стране, а в этом случае более применимо понятие вооруженного конфликта, не носящего международного характера, как «внутренней ситуации коллективного использования силы». Д. Шиндлер вообще отказывается от обобщающих формулировок и просто классифицирует вооруженные конфликты немеждународного характера, к которым, по его мнению, относятся:
Гражданская война в классическом смысле международного права как немеждународный вооруженный конфликт высокой интенсивности, в
22 Блищенко И. П. Немеждународный вооруженный конфликт и международное право // Советское государство и право. 1973. № 11. С. 131.
котором за вновь созданным правительством третьи государства могут признать статус воюющей страны;
Немеждународный вооруженный конфликт по смыслу ст. 3, общей для Женевских конвенций 1949 г.;
Немеждународный вооруженный конфликт по смыслу Дополнительного протокола II к Женевским конвенциям 1949 г.23
Что касается различия между настоящими вооруженными конфликтами, с одной стороны, и обычными актами бандитизма или неорганизованных кратковременных мятежей, с другой, то Международный уголовный трибунал по Руанде сослался в одном из своих решений на следующие критерии:
Сторона в конфликте, восставшая против Правительства de jure. обладает организованными вооруженными силами, органом власти, несущим ответственность за их действия, действующим на определенной территории и имеющим возможности соблюдать и обеспечивать соблюдение Конвенции;
Законное правительство вынуждено прибегнуть к использованию регулярных вооруженных сил против повстанцев, организованных в военные структуры, контролирующие часть территории государства;
Законное правительство признало повстанцев в качестве воюющей стороны, или
Оно провозгласило, что обладает правами воюющей стороны, или
Оно признало повстанцев в качестве воюющей стороны исключительно для целей настоящей Конвенции, или
Конфликт был поставлен на повестку дня СБ или ГА ООН как представляющий угрозу международному миру, нарушение мира или акт агрессии».24
Возникновение внутренних вооруженных конфликтов в современных условиях сопровождается рядом негативных явлений. Во-первых, любой кризис ведет к ослаблению государства. Последствия внутреннего вооруженного конфликта задевают все сферы деятельности государства и несут в себе огромные экономические убытки и человеческие жертвы. По самым приблизительным подсчетам с 1988 по 1996 г. жертвами конфликтов
23 См.: Шиндлер Д. Международный комитет Красного Креста... С. 6.
24 Настоящее исследование представлено Международным Комитетом Красного Креста в качестве справочного документа для оказания помощи Подготовительной комиссии в ее работе по установлению элементов преступлений для Международного уголовного суда. См.: Международный Комитет Красного Креста: Рабочие документы. М., 1999. С. 19.
на территории бывшего СССР стали более 100 тыс. чел, а экономический ущерб составил 15 млрд. долларов США. По оценкам экспертов, только восстановление экономики Чечни обойдется государственному бюджету ориентировочно в 7 трлн. рублей.25
Народ по-разному проявляет свое недовольство правительством, которое его не устраивает. Так, против ослабленного российского государства Чечня проголосовала с оружием в руках. Аналогичная ситуация складывалась в свое время в колониальном Алжире, где погибали сотни человек в год. Тем не менее, Франции удалось избежать массового кровопролития и не развязывать войну. Прямо противоположная ситуация создалась во Вьетнаме. Американское вмешательство лишь затянуло национальное вооруженное столкновение на 15 лет. Но его завершение оказалось точно таким, как и без вмешательства полумиллионного контингента Пентагона.
Другой негативный момент, сопровождающий возникновение внутренних вооруженных конфликтов, - появление у определенной части общества уверенности в том, что схватку с центральной властью можно выиграть. Так происходит в случае с Чечней. На этой основе возникают ложные идеологические стереотипы, например, отличное от государственного (общепринятого) понимание истории среди сепаратистов и поддерживающих их слоев населения. Причем многие исторические факты истолковываются совершенно превратно. Таким образом, для вооруженной борьбы против центральной власти создается идеологическая база.
В-третьих, конфликты обязательно сопровождаются или провоцируются недовольством населения существующими экономическими условиями. Случай с Чечней также показателен в этом отношении: на Северном Кавказе уровень доходов в 2,5 раза ниже, чем по России в целом.26
В-четвертых, у всех сторон, втянутых в конфликт, имеется достаточное количество оружия. Когда перекрывается поток его поступления, конфликт глохнет сам по себе. Так, например, Эритрея получила независимость только потому, что у Эфиопии кончилось оружие.
При анализе внутренних вооруженных конфликтов весьма важно видеть формы и способы действий сторон по их разрешению. При этом следует заметить, что искусственное ограничение масштабов и размаха конфликта, к которому можно отнести его локализацию (воспрещение к разрастанию за пределы определенного региона), нейтрализацию (лишение
25 Гордин Я. А. Россия и Чечня: Поиски выхода: (сборник). СПб., 2003. С. 35.
военных возможностей движущих сил, обескровливание) является в принципе только затяжкой по времени его разрешения. История знает немало примеров такого вялотекущего развития конфликтов (российско-японский территориальный спор и отсутствие в связи с ним мирного договора; ирано-иракский и индо-пакистанский конфликты и т. д.). В этих районах, как правило, сохраняется военно-политическая напряженность и опасность развязывания новых конфликтов. Применительно к внутренним вооруженным конфликтам на постсоветском пространстве и территории Российской Федерации - это нагорно-карабахский, грузино-абхазский, приднестровский, осетино-ингушский и чеченский конфликты.
Таким образом, ограничение масштабов и размаха может быть приемлемо только в условиях военной фазы конфликта. При этом главной целью военных действий должно быть создание условий для его разрешения мирными средствами. Внутренний вооруженный конфликт, какими бы ни были его движущие силы и цели, не может быть разрешен принятием мер исключительно военного характера. В отличие от глобальных войн, во внутренних вооруженных конфликтах нет и не может быть военных побед. Любое завоевание на деле будет являться нестабильным успехом. Победной точкой, означающей завершение вооруженного противостояния, может быть только национальное и политическое согласие, основанное на компромиссах и взаимных уступках.
На стадии стабилизации социально-политической обстановки, после завершения непосредственно военных действий, необходимо проведение не только комплекса правоохранительных, но и специальных мер обеспечения правопорядка и безопасности. Когда основным содержанием вооруженного противостояния становится борьба с иррегулярными (в том числе партизанскими) формированиями, основная нагрузка ложится на соединения и части специального назначения. Мировой опыт применения «сил специальных операций» существует и активно используется, российская практика в этом вопросе весьма мала.
Подводя общий итог, отметим, что внутренний вооруженный конфликт - это исключительная по предпринимаемым для его разрешения мера и высшая по уровню социальной напряженности форма внутригосударственного конфликта. Как и любому социальному явлению, ему свойственны определенные и характерные черты. Внутренний вооруженный конфликт является одной из форм силового разрешения социально-политических противоречий.
